Карибы - [14]

Вне всяких сомнений, расизм был частью их традиций. Женщины большинства островов, которые позднее станут известны как Малые Антильские, не допускали даже мысли о том, чтобы отдаться чужаку, поскольку плод от такого союза всегда считался нечистым и с самого рождения был обречен на откорм и убой.

Их мужчины случалось, усыновляли детей, рожденных пленницами и предназначенных для «потребления», но каннибалка-мать могла не сомневаться, что порождение ее утробы, зачатое от пленника, непременно станет пищей для соплеменников.

Именно по этой причине, во избежание путаницы, колдун племени с самого рождения особым образом перевязывал ноги детей чистой крови, это и являлось причиной непостижимого уродства — ноги раздувались почти втрое против обычной толщины, что в глазах племени считалось необычайно красивым, а также позволяло с первого взгляда отличить своих от остальных смертных.

«Каннибал не ест каннибала», — это был самый древний и высокочтимый закон племени, так что все, кто не удостоился сомнительной привилегии обладать чудовищно раздутыми ногами — то есть практически все остальное человечество — являлись кандидатами на съедение.

Карибки, покинутые мужьями почти полгода назад, выказывали при виде Сьенфуэгоса заметное беспокойство и возбуждение, однако предпочитали держаться на расстоянии от единственного, по всей видимости, мужчины в деревне, хотя охотно использовали его в качестве племенного жеребца, чтобы оплодотворять пленниц и получить таким образом новую скотину для откорма.

Созерцание ежедневных совокуплений, несомненно, возбуждало женщин, и канарец очень скоро заметил, что многие из них стали смотреть на него совершенно другими глазами — возможно, прикидывая, не станет ли он единственной надеждой племени на продолжение рода, если воины так и не вернутся.

Сама мысль о подобном приводила Сьенфуэгоса в ужас; ему даже представить было страшно, что к нему прикоснется одно из этих мерзких созданий. Но при этом он тешил себя надеждой, что, возможно, к такому решению они придут еще не скоро, и у него достаточно времени, чтобы расслабиться и получить как можно больше удовольствия от своего нового и небезынтересного положения.

Ведь теперь он был уже не просто животным, предназначенным для откорма, но представлял определенную ценность, так что мог себе позволить ставить некоторые условия. С помощью одной из пленниц, говорившей на обоих языках, он дал понять старику в перьях, что, если тот хочет, чтобы он продолжал свою «работу», то должен предоставить ему и его товарищу более приемлемые условия жизни.

Для старого колдуна, несомненно, было очень важно, чтобы рабыни беременели, давая племени новый скот для откорма, а потому, надолго уединившись в большом доме, являющемся, видимо, святилищем племени, он все же согласился позволить пленникам ходить по всей деревне под охраной трех вооруженных до зубов женщин, которые красноречиво дали понять, что не задумываясь прикончат их при первой же попытке к бегству. Хотя, сказать по правде, на этом островке спрятаться было особо негде, а уж бежать с него, не имея под рукой крепкой лодки, и вовсе было немыслимо, так что он и сам по себе представлял надежную тюрьму.

Следующие несколько недель прошли для испанцев в относительном благополучии; а вскоре им необычайно повезло, когда они обнаружили в одной из хижин многие свои вещи с борта «Севили»; среди них нашлась и коробка с шахматами, совершенно целехонькая.

Ни одному из примитивных созданий не удалось выяснить, как функционирует простейшая защелка, сохраняющая коробку герметично закрытой, и потому все фигуры оказались внутри. В результате старый Стружка и канарец Сьенфуэгос почти немедленно решили сесть под высоким дынным деревом за долгой партией в шахматы, позволившей им на многие часы отвлечься от невероятных проблем, мучающих их уже несколько месяцев.

Поначалу карибки поразились, как это столько странных фигурок появилось откуда ни возьмись, словно по волшебству, но любопытство и удивление быстро сменилось чем-то вроде почтительного восхищения при виде того, как двое взрослых мужчин, чьи жизни, без сомнения, находятся в серьезной опасности, на много часов застыли перед доской в клеточку, словно их души пребывают где-то далеко.

Чем они занимаются, и что всё это значит?

На сцену немедленно вышло прирожденное для каждого первобытного существа суеверие, примитивный разум карибок не мог вообразить, что такой сложный алтарь и множество крошечных идолов всего лишь заполняют досуг чужестранцев, способных отдавать этому занятию столько часов в подобных угрожающих обстоятельствах.

Самое большое впечатление необычное поведение чужаков произвело на сморщенного старика, хотя он и не желал этого признавать. Изучив внутренности тукана, он уже некоторое время назад пришел к выводу, что их маленькое племя ожидают ужасные беды. Впервые на его памяти воины не вернулись из похода, хотя прошло уже несколько месяцев, он начинал опасаться, что ужасный Ур-а-кан, не так давно опустошивший окрестности, мог застать их в открытом море.

Племя без мужчин — это не племя, это вообще ничто. Пока вырастут оставшиеся в деревне мальчики и смогут делать новых карибов, благодаря которым племя вновь станет непобедимым, пройдут годы. А что, если за это время соседи с юга проведают об их бедственном положении? Тогда они немедленно явятся, чтобы захватить овдовевших женщин и всех рабов, а местного колдуна пустят под нож и поставят на его место одного из своих.