Кари, ученик художника - [27]
– А если ты уже знаешь об этом, господин? Если они тебе уже докладывали? – вкрадчивым голосом спрашивает правителя Запада его собеседник.
– То есть как я уже знаю? Мне эти дни никто из писцов ничего не сообщал!
– А если дело идет о тех гробницах, про которые тебя извещали раньше? Тогда как?
– Раньше? Да ты с ума сошел, Панеб! О чем ты говоришь? – Голос Пауро становится все громче и грознее.
Так вот это кто – Панеб! И как смело он разговаривает с начальником! Тути теперь уже старается не пропустить ни одного слова.
– О тех гробницах, господин, на которых печати найдены целыми, а следовательно, решено, что и сами гробницы не тронуты. Ну, хотя бы о гробницах фараонов Сети-Менмара и Рамсеса-Сетепенра! – В голосе Панеба совсем не слышно страха. Похоже, что этот человек даже усмехается.
– А-а, вот ты о чем… Много себе позволяешь! – Пауро уже не кричит, хотя говорит сердито, отрывисто. – Молчи, я понял! Надо мне немедленно обо всем написать везиру, написать, что Пасер хочет помимо него обращаться к фараону…
– И послать везиру с этим письмом хорошие дары, – тихо говорит Панеб. – Прикажешь принести? Слитки или вещи?
Опять молчание. Пауро постукивает пальцами по ручке кресла.
– Слитки, – коротко приказывает он. – Завтра, к утру. Иди!
– Одно слово, господин! Позволь спросить, список имен грабителей уже подан в суд?
– Завтра будет послан, он готов.
– А Харуди и Нахтмин там?
– Да… Я же тебе обещал! Иди, ну!
Панеб уходит, но через минуту возвращается чуть не бегом.
– Господин, – быстро шепчет он, подойдя почти вплотную к креслу, – под окном стоял какой-то маджай из дежурной стражи…
– Кто такой? Узнать немедленно!
– Будет сделано, господин!
– Стой! Ты думаешь, он мог слышать?
– Может быть…
– Если он слышал, ему конец! – Голос Пауро упал до шепота, но какой это страшный шепот!
Тути кажется, что он цепенеет от ужаса. Он-то ведь все слышал, значит, и ему конец? И ведь никуда не уйти. Только бы не шелохнуться, не двинуть ни ногой, ни рукой.
– Ну, иди же, что ты стоишь? И пришли мне моего писца Себекнахта.
Панеб уходит, и опять наступает молчание. Тути кажется, что оно длится бесконечно долго, но на самом деле Панеб очень быстро выполняет приказание, и через две-три минуты в комнату кто-то входит – очевидно, писец Себекнахт.
– Ты исполнил мое приказание относительно медника Пахара? – спрашивает Пауро.
– Да, господин. Его перевязали, хорошо накормили. Я показал ему то, что он возьмет отсюда потом… после суда. Все в порядке, господин.
– Думаешь, он не подведет?
– Ни в коем случае, господин! Он прекрасно все понимает.
– Хорошо. Кормить его и впредь получше! Утром придешь писать письмо везиру. Все. Можешь идти.
Себекнахт уходит. Пауро еще некоторое время сидит на кресле, потом встает и, тяжело ступая, уходит – вероятно, опять к гостям.
Тути осторожно выглядывает. Никого, комната пуста. Тогда он тихонько вылезает из-за кресла, стараясь не зацепить за него корзиной, и подходит к двери в проходную комнату, через которую его привел сюда Усерхет. Мальчик прислушивается, ставит корзинку на плечо, чтобы не было видно его лица, и, войдя в комнату, быстро ее пересекает. Уже почти при выходе из нее он слышит сзади стремительные шаги, кто-то бежит мимо, толкает его.
– Скорее шевелись, не вертись под ногами! Чуть не свалился из-за тебя! – говорит какой-то раб, выбежавший из пиршественного зала с пустым подносом.
За ним бегут еще рабы, навстречу спешат другие, и Тути, замешавшись среди них, благополучно выбирается во двор. Вот он и на улице. Не веря своей удаче, растерянный, он торопится скорее прочь от этого страшного дома, надеясь успокоиться и забыть все пережитое.
Почти везде уже погашены огни. Узкий серп луны ярко блестит в черном небе. Ветра нет, и флаги на мачтах у ворот храма висят без движения. Мальчик медленно идет, с трудом переставляя ноги. Вот и дом. От ворот отделяется маленькая черная тень.
– Тути, это ты? Наконец-то!
– Кари?! Откуда ты? Почему ты здесь?
– Я зашел к тебе по дороге домой, я был на том берегу. Твоя мать сначала позволила мне подождать тебя, а потом и переночевать. Мне тебя непременно надо было видеть! Идем на крышу, там для нас приготовлен ужин, – говорит Кари и помогает другу снять корзинку. – Да что с тобой? Ты просто устал или заболел? Ты какой-то странный!
– Будешь тут странным, – бормочет Тути. – Я не больной… я даже не знаю, что тебе сказать…
– Ну, идем скорее на крышу, там расскажешь… Ох Тути, Тути, что у нас случилось, такие ужасы!
– Ну, уж верно, не такие, о которых я тебе расскажу! – отвечает Тути.
Кари смотрит на товарища; пожалуй, его поражают не столько слова мальчика, сколько выражение его лица и тон. С Тути, видимо, случилось что-то тяжелое, он так переменился.
Мальчики поднимаются на крышу.
– Дай мне пить! – просит Тути и с наслаждением выпивает кружку воды. Теперь он чувствует себя немного лучше, хотя все еще находится под впечатлением услышанного в доме Пауро. – Ну, рассказывай, что у вас произошло, – говорит он, – а потом уж я расскажу!
И Тути узнает грустные новости. Мальчик внимательно слушает и внезапно начинает мысленно сопоставлять рассказ Кари с тем, что говорили Пауро и Панеб. Нахтмин и Харуди… Почему Панеб спрашивал, включены ли именно эти имена в список грабителей, который послали в суд? Почему Пауро сказал, что он ему «уже это обещал»? Значит, их схватили по просьбе Панеба?!
