Карфаген атакует - [86]

— Это уж точно, — согласился атеист Леха.

На следующее утро Леха — трезвый, как стеклышко, несмотря на затянувшуюся попойку с Иллуром — поцеловал Зарану и, взобравшись в седло, поскакал в сторону границы с греческими владениями. Позади стучало копытами две сотни всадников, с которыми ему помогали управляться два сотника — Инисмей и Гнур — временно появившиеся рядом с ним в Золотой бухте, да так и оставшиеся при кровном брате самого Иллура. Леха ценил этих бородатых скифов за хорошую службу и платил исправно.

Полученные от Иллура после взятия Херсонеса сокровища он еще не успел обратить в новых солдат, в противном случае с ним сейчас выступало бы уже сотни три. Примерно на такую сумму богатств привалило к Лехе на той телеге. Хотя деньги можно было использовать и по-другому. Когда-то для разведывательных целей он обходился вообще десятью бородачами и неплохо, надо сказать, справлялся. Теперь же, имея две сотни, Леха мог при случае проводить уже разведку боем. Хотя в этот раз Иллур просил всего лишь привезти нескольких пленных.

Еще с прошлого набега, когда были захвачены греческие мастера, Леха помнил расположение близлежащих деревень и мест, где предполагалась концентрация военных сил противника. А потому обошел их стороной. Более того, приказал разделить отряд на две части, договорившись о часе и месте встречи. Одну сотню под командой Инисмея отправил в сторону моря, где тоже имелись населенные пункты, а со второй сам двинулся вглубь территории, стремясь добраться до крупного селения, при котором в прошлый раз видел посты греческой конницы. Леха решил обязательно захватить кого-нибудь из катафрактариев. В тяжелой коннице бедные не служат, и эти ребята уже по своему рангу могли кое-что знать о планах военного руководства Ольвии в отношении скифов.

Проскакав полдня по оврагам и редколесью, они умудрились углубиться на территорию противника почти на двадцать километров, не встретив серьезного сопротивления. Тридцать легких пехотинцев, вальяжно передвигавшихся по дороге в сторону границы, изумились до полного остолбенения, увидев скифов прямо перед собой, и сделать ничего не успели. Конные лучники выкосили всех, кроме двух командиров. Леха, не вдаваясь в детали, коротко допросил их через толмача, и выяснил, что в намеченном для налета селении действительно квартирует сотня катафрактариев. Но в это утро, половина из них отправилась в Ольвию для выполнения неизвестных пехотному офицеру целей.

— Это я удачно прибыл, — заметил вслух Леха.

Закончив допрос, он отошел в сторону, потеряв интерес к греческому пехотинцу. Перепуганный офицер, уже решивший, что его сейчас казнят, забился в истерике. Но скифы лишь оглушили его обухом топорика и погрузили на лошадь рядом со своим пленным сослуживцем.

— Так, два языка уже есть, — удовлетворенно объявил Леха, наблюдавший за манипуляциями своих солдат. — Иллуру с кузнецами будет, чем заняться, но нужно еще.

Он вскочил на коня, дернул поводья и крикнул скакавшему рядом Гнуру:

— Вперед! Мы атакуем эту деревню. Убивать не всех. Ищите командиров.

Гнур дернул головой в знак согласия и ускакал вперед, уводя за собой половину сотни. Скифы рассыпались лавой и, охватив полукругом уже показавшееся на холме селение из двух десятков домов, устремились в атаку. Леха с оставшимися всадниками держался во втором эшелоне.

Их заметили быстро, но слишком поздно для активного сопротивления. Разрозненных греческих всадников, из тех, кто успел вскочить в седло, ворвавшиеся в деревню скифы быстро перебили, хотя и не без потерь. Греки тоже не вчера родились — контратака двух десятков катафрактариев унесла жизни дюжины скифов, правда, греки полегли все. Остальные в панике отступили, поскольку оказались застигнуты врасплох в своих казармах. Но не обратились в безудержное бегство, а откатившись на край деревни, снова перешли в контратаку.

Когда Леха со второй частью отряда ворвался в деревню, бой еще шел. Более того, последняя атака греческих конников пришлась как раз на него. Размахивая мечами, десяток всадников врубился в колонну скифов и смог прорвать ее центр. Бой шел на тесной улице деревни, где греки ничуть не уступали скифам, орудовавшим длинными мечами в ближнем бою. Катафрактарии не знали, сколько кочевников напало на них, но продолжали стойко оборонять свою землю. Лучше всех мечом орудовал их командир — широкоплечий бородатый воин в дорогой кирасе и шлеме с гребнем из белых перьев. Он уже зарубил двух скифских всадников, когда оказался перед их предводителем.

— А ну давай ко мне! — крикнул Леха по-русски, вытаскивая меч из ножен — Померяемся силушкой!

И пришпорив коня, сам бросился на грека, приподняв небольшой кавалерийский щит. Грек первым нанес удар острием меча в корпус, но Леха прикрылся щитом и ответил ударом на удар. Его меч лязгнул о кирасу, отскочив от защищенного бока противника.

После первой сшибки, поединщики разъехались, благо место позволяло. Бой вокруг быстро затихал. Скифы убили уже почти всех греческих всадников, лишь трое еще продолжали сопротивляться. Терять им было уже нечего.

Грек немного отъехал, развернулся и снова поскакал навстречу Ларину. Новая сшибка, удар. Перед глазами блеснуло на солнце острие меча, и морпех ощутил, как у него зазвенело в ушах — грек саданул его мечом по шлему. Шлем спас морпеха от верной смерти, смягчил сильнейший удар. Леха покачнулся, но удержался, не так то просто было вышибить его из седла. Махнул мечом в ответ, но противника рядом не оказалось, и клинок разрезал воздух.