Карьера одного борца - [78]

— Да, — ответила она насмешливо, начиная сердиться на него за неспособность попадать ей в тон при столь трогательной сцене. — Я выгляжу довольно хорошо. Твоя манера разговаривать осталась такой же утонченной, как и прежде. А почему у тебя такие короткие волосы? Ты должен отрастить их и…

— Послушай, — сказал Кэшель, ловко отстранив ее руку, которую она подняла, чтобы пригладить его волосы. — Оставь это, или я уйду сейчас же и ты не увидишь меня еще в течение семи лет. Ты должна или мириться с моим видом, или оставить меня в покое. А если хочешь знать причину, почему я ношу короткие волосы, то ты найдешь ее в рассказах об Авессаломе и Доне Мендозе. Достаточно этого для тебя?

Миссис Байрон поджала губы.

— Вот как! — произнесла она. — Ты все тот же, Кэшель!

— Тот самый, точно так же, как и ты, — возразил он. — Прежде чем ты произнесла десяток слов, я почувствовал себя так, словно мы только вчера расстались.

— Я немного удивлена результатом моего опыта, — вмешалась Лидия. — Я пригласила вас исключительно для того, чтобы вы встретились друг с другом. Сходство между вами заставило меня подозревать истину, и, кроме того, мои предположения были подкреплены рассказом мистера Байрона о его приключениях.

Тщеславие миссис Байрон было удовлетворено этими словами.

— Разве он похож на меня? — произнесла она, пристально вглядываясь в его черты.

Кэшель, не обращая на нее внимания, произнес, глядя на Лидию с нескрываемым огорчением:

— И вы только для этого послали за мной?

— Разве вас не радует это? — спросила Лидия.

— Он не чувствует ни малейшей радости, — жалобно произнесла миссис Байрон. — У него нет сердца.

— Ну, завела на целый час, — воскликнул Кэшель, глядя на Лидию, очевидно, потому, что ему было приятнее смотреть на нее, чем на свою мать. — Впрочем, это ничего не значит. Если это вас не обеспокоит, то и меня подавно. Итак, мама, начинай!

— И вы думаете, что мы похожи друг на друга? — спросила миссис Байрон, не обращая внимания на его слова. — Да, я сама думаю, что сходство есть. Только я вижу…

Она внезапно остановилась и спросила:

— Ты женат, Кэшель?

— Нет еще, — расхохотался он. — Но думаю, что на днях женюсь.

При этих словах он взглянул на Лидию, которая, однако, смотрела на миссис Байрон.

— Расскажи мне про себя. Кем ты стал? Я надеюсь, Кэшель, что ты не поступил на сцену?

— На сцену? — презрительно воскликнул Кэшель. — Разве я имею вид актера?

— Правда, ты не похож на актера, — капризно заметила миссис Байрон, — а все-таки у тебя какой-то особенный вид, свойственный людям свободных профессий. Что ты делал после того, как убежал из школы? Чем ты зарабатываешь? Да и сам ли ты добываешь себе средства?

— Думаю, что добываю. Ты видишь, что я не умер. Что касается того, чем именно… Как ты думаешь, к чему я был способен, получив такое воспитание? Разве только подметать улицы. Убежав из Панлея, я отправился в море…

— Значит, сделался моряком! Но у тебя вовсе не вид моряка. Ну, а какое положение завоевал ты в своей профессии?

— Самое видное. Взобрался на самую верхушку, — ответил Кэшель.

— Мистер Байрон в настоящее время вовсе не моряк, — сказала Лидия.

Кэшель бросил на нее отчасти умоляющий, отчасти укоризненный взгляд.

— Профессия его совершенно иная, — настойчиво и спокойно продолжала Лидия. — И до некоторой степени она даже может показаться странной.

— Замолчите ли вы! — воскликнул Кэшель. — Я ожидал от вас больше благоразумия. Какая польза в том, что она поднимет шум и приведет меня в бешенство? Я сейчас уйду, если вы не перестанете.

— В чем дело? — спросила миссис Байрон. — Разве ты занимаешься чем-нибудь постыдным, Кэшель?

— Ну вот, она начинает; ведь я говорил вам. Я держу школу: вот и все. Надеюсь, в этом нет ничего постыдного?

— Школу! — повторила миссис Байрон с высокомерным отвращением. — Что за глупости! Ты должен оставить подобное занятие, Кэшель. Заниматься подобными вещами — очень глупо и унизительно. Ты был до смешного горд, когда не захотел обратиться ко мне за деньгами, необходимыми для создания себе подобающего положения. Я думаю, что мне потребуется давать тебе…

— Если я когда-нибудь возьму от тебя хоть пенни, то пусть я…

Кэшель уловил брошенный на него Лидией тревожный взгляд и замолчал, подавив свое возбуждение. Затем он сделал легкий шаг назад и хитро улыбнулся.

— Нет, — произнес он, — выходить из себя — значит играть вам на руку. Сердите меня теперь, сколько хотите.

— Нет ни малейшей причины выходить из себя, — заметила миссис Байрон, начиная сама сердиться. — Ты, кажется, совсем перестал владеть собой, или, правильнее сказать, остался таким, каким был и прежде: твой характер никогда не отличался мягкостью.

— Да? — возразил Кэшель с добродушной насмешкой в голосе. — Так, значит, у меня нет ни малейшей причины выходить из себя? Даже тогда, когда мою профессию называют глупой и унизительной? Ну, мама, ты, кажется, все еще думаешь, что перед тобой стоит малютка Кэшель, милое дитя, которое ты так сильно любила. А того Кэшеля уже нет. Перед тобой — послушайте, мисс Кэру, что сейчас поднимется — перед тобой чемпион Австралии, Англии и Соединенных Штатов, обладатель трех серебряных поясов и одного золотого, профессор бокса для крупного и мелкого дворянства в Сен-Джеймсе и, наконец, сам боксер, готовый вступить в состязание с любым обитателем земного шара, не обращая внимания на вес и цвет кожи, на заклад не менее 500 фунтов стерлингов с каждой стороны. Вот что представляет из себя Кэшель Байрон!