Карьера одного борца - [34]

Теперь я хочу перейти к вопросу, близкому к тому, что я только что говорил. О нем упоминал профессор в своем докладе. Я не музыкант, милостивые государи; но я именно хочу показать вам, что человек, знающий одно искусство, знает тем самым все искусства. Начну с сообщения, сделанного профессором, что в музыке стал знаменитым человек по имени Вагнер и что его музыкальные сочинения следует признать перворазрядными; что, так сказать, он выходит победителем из борьбы. Но, вместе с тем, нас старались уверить, будто бы он побеждает не по правилам и что, следовательно, у него нет настоящего умения и действительных знаний. Я, джентльмены, не могу с этим согласиться. Только что я доказал вам, что все его старания были бы напрасны и не привели бы к успеху, если бы у него не было умения и знания. Он мог бы одолеть какого-нибудь второклассного соперника, если он молод; но выдвинуться так, как нам о том рассказывали, он не был бы в состоянии без ума и знаний, без учености, одним словом. Наверное, его способ отпугивает и сердит людей; они думают, что человек добывает способы своей деятельности откуда-то извне, а не выращивает их сам из себя, как растение выращивает зерно. Нелепо думать, что пригодное одному пригодно и для другого, и что есть один правильный способ, а все другие неправильны. По-моему, те, которые осуждают господина Вагнера или завидуют ему, не более, чем старые развалины, которым он пришелся не по вкусу, потому что все новое для них плохо. Подождите немного и тогда вспомните мои слова; скоро они запоют другое и найдут, что он не сделал ничего нового, что все это заимствовано от какого-нибудь музыканта, который жил, когда им самим было по десяти лет. История показывает нам, что это постоянно так бывает: об этом упоминал и профессор, приведя в пример Бетховена. Но этот пример может быть не очень убедителен для вас, джентльмены, потому что из тысячи людей вряд ли один слышал о Бетховене. Поэтому возьмите имя, хорошо известное каждому из нас, возьмите примером знаменитого боксера Джека Рэндола. Ведь то же самое говорилось и о нем! Нам незачем, как видите, ходить за примерами к музыкантам. Все дело в том, что есть на свете люди, до такой степени завистливые и недоброжелательные, что им невыносимо слышать восхваления чужих достоинств и заслуг; и если им докажут, что такой-то человек может сделать то-то, они непременно постараются откопать что-нибудь такое, чего этот человек не может сделать. За примерами опять-таки, ходить недалеко. Немецкий джентльмен, который так хорошо осведомлен в музыке, сообщал нам, что многие утверждают, будто бы у этого Вагнера есть талант, но нет учености. Прекрасно. А я, хотя ничего и не понимаю в музыке, я держу пари на двадцать пять фунтов, что есть немало и таких людей, которые утверждают, что у него много учености, но вовсе нет таланта, и что все, что он делает, идет из головы, а не от сердца. Ставлю двадцать пять фунтов! Пусть хозяин дома и джентльмен из Германии будут нашими судьями. Кто согласен?

Я вижу, что никто не решается принять мое пари, поэтому перехожу еще дальше, к одному небольшому пункту доклада. Профессор призывал учиться, и тем делаться день ото дня лучше и умнее. Но он не сказал вам, почему же люди не делают этого, не смотря на вечные советы подобного рода. Я думаю, что он в качестве иностранца боялся задеть наши чувства слишком откровенным выражением своего мнения. Но я надеюсь, что вы не будете слишком щепетильны и не сочтете за обиду то, что я собираюсь вам сказать. Я откровенно говорю вам: вы не потому не хотите учиться и стараться сделать себя лучшими, что вы не желаете быть умными и добродетельными, а потому, что вы считаете, будто уже в достаточной степени умны и хороши; потому что уверены, будто уже все знаете. Вы не хотите учиться потому что боитесь, как бы не подумали о вас, что вы неучи. Вы надеетесь, что достаточно придерживать язык за зубами и гордо оглядываться вокруг, чтобы никто не заметил, что вы многого не знаете. Но достойно ли это джентльмена? Какое вам дело до двух или трех дураков, которые станут смеяться над вашими хорошими начинаниями? Стоит ли постоянно думать о том, каким вы кажетесь другим, когда эти другие сами заняты только тем, как выглядят они? Дело, о котором я говорю, представляется вначале неприятным, но стоит лишь начать, и тогда оно покажется легким и приятным. Я говорю это вам потому, что вы — лондонцы, а в лондонцах самомнения больше, чем у любого хвастуна из всякого другого города. Вы видите, что я до сих пор поддерживал мнение джентльмена, прочитавшего нам свой доклад, но я далеко не во всем согласен с ним. Я считаю все эти стремления усовершенствовать людей большой ошибкой. Не потому, чтобы это дело было вообще плохим, но потому, что усилия и борьба, которыми хотят добиться успеха, вообще худший способ достигнуть чего бы то ни было. Они только портят человека и ослабляют его, разрушая его веру в себя. Когда я слушал речи господина профессора, убеждавшего нас делать то-то и то-то, я подумал про себя: он, пожалуй, старается убедить не только нас, но и себя. Это плохой способ делать дело. Ведь…