Карьера Ногталарова - [43]

— Какой акт? — вскрикнул товарищ Ногталаров, садясь в мягкое кресло.

— Сдачи-приема.

— Что?! — воскликнул товарищ Ногталаров и вскочил с кресла.

Он подошел к люку, вытянул шею и, внимательно оглядев стоявшего у подножия лестницы молодого человека, осторожно спросил:

— Простите, но кто вы будете?

— Я — вновь назначенный заведующий этой конторой. Я должен принять от вас дела. Будьте добры…

На этих словах доходивший снизу голос прервался. Товарищ Ногталаров почувствовал дрожь в теле. Машинально подняв воротник пиджака, он втянул в него уши. Спускаясь вниз, он почувствовал головокружение. Узкая витая лестница под его ногами зашаталась. Ногталаров покатился по ступенькам и упал головой вниз, в угол, в который Серчэ-ханум некогда ставила свои боты. Новый директор подхватил товарища Ногталарова и поднял его. Обессиленный старый заведующий, очнувшись, сел на первую ступень лестницы. Скорчившись, прижав колени к животу и заложив руки под мышки, он уставился в угол и стал к чему-то прислушиваться. Затем, подняв голову, оглядел безжизненным взором окружавших его людей и прошептал про себя:

— Вот так шлепнулся! — Потом громко добавил: — Да, земной шар вращается. Только почему он вращается в обратную сторону?

Случай на улице

Между двумя временами года происходило нечто напоминавшее церемонию приема-сдачи. Весна только наступала, зима же еще не уходила. Снег больше не шел, но давно упавший снег еще не совсем растаял. Зима напоминала увядающего старика, выбившегося из сил.

Разомлевшие, размякшие, утерявшие свой блеск, свои чудесные очертания, лишенные былой красоты, снежинки, вырываясь из объятий облаков и попадая в солнечные лучи, таяли в воздухе, становились дождевыми каплями и, падая на землю, смешиваясь с ней, превращались в грязь, которая, брызгая из-под ног, ложилась неопрятными пятнами на стены. Глядя на погоду, человеку представлялось, будто он приглашен на богатое пиршество, но поданы только первые блюда, жидкие, от которых валит пар, от вторых же блюд, жирных и мясных, в воздухе стоит лишь запах, самих же их еще не видно.

Вот в такой день непримиримой борьбы между солнечными лучами и облаками, в день, когда снег и дождь, обнявшись, целовались, чмокая от удовольствия, товарищ Ногталаров в последний раз в своем кабинете приложил печать, в последний раз начертал свою подпись на актах приема и сдачи. Затем, глубоко вздохнув, вышел из бывшего своего учреждения. Хотя новый заведующий предложил ему поехать домой на машине (после падения с лестницы Ногталаров сильно ушибся), товарищ Ногталаров отклонил это предложение. Он также не согласился взять в качестве сопровождающего курьера конторы.

— Товарищ Ногталаров не из тех заведующих, которые рады принять услугу чужого курьера! — сказал наш герой.

Потерявший кабинет, машину, не имеющий больше ни заместителя, ни секретарши, не нуждающийся теперь ни в печати, ни в красном карандаше, он один пешком, опираясь на палку, медленно направился домой. Как только товарищ Ногталаров очутился на улице, ему почудилось, что он попал в холодную баню. Ему казалось, будто он, намылившись, вспотев, собирается смыть с себя мыло, но вдруг подача горячей воды прекращается, пар, только что душивший его, куда-то улетучивается, и он, Ногталаров, стоит одиноко на льду, голый, босый, против ветра.

Дрожь, охватившая его тело, усилилась. Он ускорил шаги. Почувствовал, что задыхается. Снова замедлил шаги, затем остановился, чтобы передохнуть. Он поднял голову, ловя свежий воздух, перед глазами его плясала пестрая вывеска: «Закусочная», которую он увидел впервые за двадцать лет.

Товарищ Ногталаров слышал, что спиртные напитки доставляют человеку удовольствие в двух случаях: когда у него настроение приподнято и, наоборот, когда подавленно; первую часть этого утверждения он проверил семнадцать лет назад, в первый день работы в лавке утильсырья, в этой самой закусочной. Но так как за семнадцать лет он никогда не был в плохом настроении, то проверить достоверность второй части упомянутого мнения ему пока еще не приходилось. Теперь же настроение его было настолько плохо, что он почувствовал потребность выпить, и не в одиночестве. Зашел в закусочную.

— Стакан водки!

— Пожалуйста!

В несколько глотков пропустил через горло весь стакан водки, словно принимал горькое, но полезное лекарство, и моментально почувствовал, как согрелось его тело. Закурив папиросу, он снова приказал продавцу:

— Репете!

— Слушаюсь! — ответил тот.

Налив в стакан водки и поставив его перед товарищем Ногталаровым, продавец спросил:

— Чем закусите?

— Не нужно мне никакой закуски.

— Ну хотя бы соленым огуречиком. Как бы водка нутро вам не сожгла.

— Пеплу бояться огня не приходится.

Товарищ Ногталаров покосился на продавца.

— После того блеска, что меня окружал, что мне твой соленый огурец?! — воскликнул товарищ Ногталаров и, схватив второй стакан водки, стоявший перед ним на стойке, опрокинул его.

Вдруг глаза товарища Ногталарова заблестели; вперив свои искрящиеся глаза в продавца, он громко спросил:

— Тебе, товарищ, лучше знать, чем это… запивают?

— Зависит от вкуса, товарищ. Одни запивают вином, другие пивом.