Карьера Никодима Дызмы - [58]

Когда перешли в будуар пить кофе и лакеи удалились, Конецпольская, заглянув в соседнюю комнату и удостоверившись, что их никто не слышит, подала знак брюнетке. Та встала и среди воцарившегося молчания произнесла:

— Земля круглая.

— Уважаемые гостьи, прежде чем я назову вас сестрами, я прошу вас всех, прошу и тебя, господин, — тут она низко поклонилась Дызме, — разойтись по своим комнатам и предаться самосозерцанию, чтобы телом и духом приготовиться к великой мистерии, которая начнется ровно в полночь. Вы должны в одиночестве очистить ваши помыслы от житейской суеты, снять обычную одежду и надеть белые облачения, которые вас уже ожидают. Подготовившись, вы должны ждать меня, я зайду за каждой из вас. Разойдитесь и бодрствуйте.

С этими словами она направилась к выходу, у дверей поклонилась Дызме и исчезла. Точно так же сделали и остальные. Конецпольская проводила Дызму в предназначенную для него комнату и попрощалась кивком головы.

«Вот еще напасть! Духов будут, наверно, вызывать», — подумал Никодим и стал озираться по сторонам. Он думал, что найдет в этой комнате что-то неожиданное, но ошибся: обстановка была заурядная — все необычное заключалось только в небольшом черном чемодане на письменном столе.

После сытного обеда мысль работала лениво, и Никодим растянулся на кушетке, чтобы обдумать положение.

Его не покидал страх перед ночной церемонией. Он не представлял себе, какую роль придется ему играть во всем этом. Что заставят его делать? Правда, он будет там главной персоной, но чего от главной персоны потребуют эти бабы?.. В конце концов, возможно все: а ну, как прикажут вызвать дьявола?

— Тьфу! — сплюнул он на ковер.

И тут ему пришло в голову, что можно выпутаться из всего этого, сославшись на болезнь. Например, ревматизм. Один раз, в Коборове, он уже оказал ему незаменимую услугу.

Воспоминание о Коборове растрогало его. Какая там тишина, покой, жратва хорошая, никакой работы… Ну и Нина… Как она любит целоваться!

Никодим решил, что в Коборове было лучше всего, особенно после отъезда Каси. И угораздило же Куницкого подсунуть ему проект, из-за которого он сделался председателем банка…

«Ну, брат, не сетуй. По совести, и сетовать-то не на что», — усмехнулся про себя Никодим.

Мысль работала все медленнее. Обильный обед сделал свое. Никодим уснул.

Спал он так крепко, что не слышал ни стука в дверь, ни шагов Стеллы, ни щелканья замка в чемодане. И только когда Стелла тряхнула его за плечо, Никодим открыл глаза.

Он сразу все вспомнил. Стелла протянула что-то вроде белого шелкового халата на красной подкладке. Никодим вскочил и протер глаза.

Пора, учитель! — прошептала Стелла.

Пора?

Да. Все уже ждут. Наденьте скорее облачение.

Как, при вас? — удивился Никодим.

Нет, я выйду. Снимите с себя все, наденьте рясу и сандалии.

Она подсунула ему мягкие красные туфли с золотой звездой на носках и бесшумно удалилась из комнаты.

Дызма выругался, но медлить не стал. Через две-три минуты он был уже готов. Шлафрок и туфли оказались великоваты. Холодное прикосновение шелка к голой коже освежало тело.

Никодим глянул в зеркало и не мог удержаться от улыбки. Халат доходил до пят, рукава с разрезами и глубокий вырез производили странное впечатление.

Брюнетка появилась снова. Взяв Никодима за руку, она молча повела его но темному коридору. Было тихо. Они долго шли по коридору, по лестнице, затем спустились и снова попали в коридор. В конце его Стелла остановилась и трижды постучала. Открылась дверь. Они вошли в темную комнату. Дверь закрылась за ними сама собой. Щелкнул в замке ключ, и раздался голос Конецпольской:

— Все в порядке. Двери на запоре. Прислуге я велела раньше, чем в полдень, в дом не возвращаться.

Хорошо, — не выпуская руки Никодима, сказала брюнетка, — войди и займи свое место.

Дызма заметил, что Ляля была тоже в белом халате. Она отодвинула на мгновение тяжелую портьеру, из-за которой упала полоса багрового — света, и вышла из комнаты. Велев Никодиму подождать, Стелла тоже исчезла за портьерой.

Из соседней комнаты донеслись голоса. Время тянулось томительно, и Никодим собрался было заглянуть за портьеру, как вдруг она раздвинулась, и на пороге в долгом поклоне замерла Стелла.

За портьерой был зал без мебели. Пол устлан коврами, на коврах — горы пестрых подушек. Посередине — большое позолоченное кресло, обитое красным атласом. Над ним горят три свечи.

С потолка, заливая комнату багровым светом, свешивается светильник.

По обеим сторонам кресла — женщины в белых халатах. Сзади, на стене, — простыня с изображением звезды в три луча. Внизу на простыне вырезанные из красной бумаги буквы: «Terra est rotunda».

— Взойди, владыка! — воскликнула Стелла и подвела Никодима к его трону.

Стоило ему сесть, как женщины расположились полукругом, и, выступив вперед, Стелла начала:

— Посвященные в тайну! Вы, Паломницы Троесветной Звезды, и ты, учитель, на чьей груди сейчас засверкает символ знания, власти и счастья, я, ваша сестра-заступница, недостойными устами возвещаю вам открытие тридцать третьей ложи Ордена Троесветной Звезды, путеводным словом которой по воле Великого Тринадцатого будет исполненное великого смысла изречение: «Terra est rotunda». В нем — вера, что орден наш овладеет всей землей, надежда, что наша ложа станет одним из звеньев огромной цепи, и повеление нам, живущим, замкнуть эту цепь. Напомню, что, по закону ордена, каждый из нас должен выполнить наказ другого, едва тот произнесет святое слово, коснувшись левой рукой чела, сердца и лона. Прежде чем приступить к обряду, напомню вам каноны посвященных…