Карельские народные сказки - [2]
— Нет, не слыхал!
— Ну, а коли и эту сказку не слыхал, — говорит молодец смело, — тогда ложись спать, а я завтра приду.
И ушёл и опять голову целой унёс.
Лежит царь, с боку на бок ворочается, думает: «Вот ведь умник, умеет сочинять! Но и я не лыком шит: ума не хватит — хитростью одолею. Придерусь, и всё одно отрубят тебе голову!»
Поутру созвал царь своих министров и говорит им:
— Приходите вечерком сказки слушать. И запомните: что этот молодец ни скажет, вы на то дружно говорите, что, мол, уже слышали.
Пришёл молодец в третий раз. Царь ему стул навстречу выносит.
А молодец начинает:
— Когда твой отец и мой отец по соседству царствовали, взял твой отец у моего отца взаймы золото: сорок бочек тем золотом наполнили, и каждая бочка доверху полным-полна. Вот сколько золота в них было… Слыхали?
А министры царский наказ помнили и закричали все разом:
— Слыхали!
— Ну, раз слыхали, — сказал молодец, — то тогда пришла пора — отдавай, царь, долги!
Что делать? Тут уж не до казни, не до головы, срам-то какой — золото взял и не отдаёт! Пришлось царю раскошелиться!
Стали золото собирать, всё собрали, всю казну подчистую подмели, и набралась всего одна бочка.
Ну, да наш молодец не жадный. Ему и одной бочки довольно было.
Забрал он золото и поехал. А царь… царь с тех пор остерегался головы рубить! И сказки слушал, да ещё спасибо говорил!
Так-то вот!
ОВОД И КОЗЫ
Жил-был один мальчонка, пастушком работал. Коровы его не слушались, так приходилось ему на лугу хозяйских коз пасти. Тем и кормился: пастушьей работой.
Вот однажды забрались козы в ржаное поле. И не столько едят, сколько шкодят: бегают во ржи, топчут её.
Гонялся за ними пастушонок, прутом грозился, голос надорвал кричавши, а без толку: из сил выбился, а козы всё по ржи скачут.
Сел пастушок на камень и заплакал.
Прибежала белка, спрашивает:
— Что плачешь?
Говорит пастушок:
— Как же мне не плакать, если я изо ржи коз выгнать не могу!
— Да я их разом выгоню! — сказала белка и — скок-скок! — побежала в поле.
А козам что? Им по земле скакать привычно. Куда там белке! Бегала она, носилась по полю, а всё зря. Козы ещё больше ржи истоптали.
Села белка рядом с пастушком и тоже заплакала.
Прибежала лиса. Спрашивает:
— Чего горюете?
— Да как не горевать, — отвечают пастушок и белка, — коли не можем коз из ржи выгнать!
— Эка беда! — удивилась лиса. — Я их разом выгоню!
И пустилась за козами вдогонку.
А козы врассыпную!..
Гонялась лиса, гонялась, и всё попусту. Не догнала козу — ни ту, ни эту, ни другую!
Прибежала лиса, язык набок свесила, села рядом с пастушком и белкой и тоже заплакала.
А тут медведь пришёл.
— Это ещё что такое! — рычит. — Почему плачете?
— Беда, беда! Не можем коз из ржи выгнать!
Засмеялся медведь:
— Эх вы, мелкота! Куда с вашими силёнками! Вот уж как я возьмусь, так разом выгоню!
И пошёл в поле. А рожь-то высокая, а коз-то в ней и не видать. И они врассыпную: которая куда, которая сюда. Вот и сыщи! Бегают, шкодливые, словно в прятки играют.
Упарился медведь, умаялся. И всё попусту: не догнал коз. Вернулся, сел рядом с пастушком, с белкой и лисой и тоже заплакал. Сидят они, слёзы утирают горькие.
Летел мимо овод. Спросил:
— Что это вы плачете, слёзы льёте? Кто вас обидел?
А они отвечают:
— Никак не можем коз из ржи выгнать!
— Обождите, уж я выгоню! — сказал овод.
Пастушок и говорит:
— Куда там! Я гнал — не выгнал, белка гнала — не выгнала, лиса гнала — не выгнала, медведь — вон какой богатырь — и тот гнал — не выгнал, а ты берёшься!
А овод как зажужжит:
— Уж я, уж я, уж я выгоню! — и полетел в поле.
Как услышали козы, что над ними овод вьётся, испугались, побежали прочь из ржи.
А овод над ними всё кружит, жужжит:
— Уж я, уж я, уж я выгоню!
И выгнал коз на дорогу, а там пастушок взял хворостину подлиннее и погнал их в деревню.
ОЛЬХОВАЯ ЧУРКА
Давным-давно жили старик со старухой. Детей у них не было, и жилось им на свете без радости, без счастья.
Вот сказала как-то старуха:
— Принёс бы ты, старик, из лесу хотя бы ольховую чурку. Я бы её вместо ребёнка в люльке качала, нянчила, и то веселей!
Пошёл старик в лес и принёс оттуда ольховую чурку. Старуха её спеленала, словно ребёнка, в колыбель положила и ну качать!
Три года качала старуха ольховую чурку. А на четвёртый ожила чурка и превратилась в мальчика.
Однажды, когда старик на пашне был, а старуха коров доила, поднялся мальчик из колыбели и давай по избе ходить. Вернулись старики домой — глазам не верят: мальчонка ловкий, крепкий, на ножки быстрый!.. Обрадовались старые и назвали сына — Ольховая Чурка.
Прошло сколько-то лет. Вырос Ольховая Чурка, настоящим молодцом стал, таким сильным, пригожим, что ни в песне спеть, ни в сказке сказать.
И вот приключилась беда. Однажды проснулись старик со старухой, смотрят — нет на небе ни солнца, ни месяца, ни зари утренней. Пропали они, а куда — никто не знает.
Зажгли старик со старухой лучину, стали глядеть, да куда там — нет ни солнца, ни месяца, ни зари утренней. Тьма одна кругом, да и только.
Три года длилась тёмная ночь. Измучились люди, невмоготу стало. И начали между собой разговоры вести, как найти солнце, месяц и зарю утреннюю, потому что без них жить невозможно.
