Кардинал Блэк - [3]

Он знал их. Знал, что они думали о нем, когда искоса поглядывали на него, словно на кучу лошадиного навоза, оставленного посреди улицы. Казалось, они боятся наступить на него своими начищенными ботинками. Да, он знал их. И он ненавидел их — за мысли, за фальшь, за внешность. В последнее время Лиллехорн с особой тоской осознал, что он здесь чужак. Он больше не был истинным английским подданным — на нем остался отпечаток нью-йоркской неотесанности, и он носил ее на себе, словно воровское клеймо. Он оборачивал себя в такие же новомодные одежды, что и они, но нью-йоркский дух просачивался наружу, как бы Лиллехорн ни пытался его скрыть. Его суть — точнее, ее призрак — словно витал вокруг нынешнего помощника главного констебля с целью предать его. На последнем званом ужине, где Лиллехорну довелось присутствовать, он почувствовал тяжелый груз позора на себе, вертясь, словно уж на сковороде, в попытках остроумно отшутиться от собственного незнания: он понятия не имел, какую вилку нужно использовать для блюда из запеченного сала. Он боялся, что утратил всю свою изящность за годы, проведенные на другом берегу Атлантики. Ощущал, что прежние остроумные английские шутки теперь кажутся ему грубыми замечаниями, призванными унизить и обидеть колонистов. И все эти колкости истинные англичане произносили сквозь плотно стиснутые зубы.

Будь его воля, Лиллехорн бросил бы все и отбыл на первом же корабле, отправляющемся в колонии, но… у него здесь было видное положение. Его жена Принцесса вцепилась в этот город, словно хищный моллюск в добычу. Ее угнетающий — по крайней мере, для Лиллехорна — отец и столь же неприятная мать заплатили за очень хорошее жилье для своей дочери и ее мужа. Они купили им всю мебель и даже двух лошадей, предназначенных для езды в купленном ими же экипаже, поэтому…

Поэтому встречайте Гарднера Лиллехорна, помощника главного констебля, счастливейшего жителя величайшего города из городов — Лондона — и бывшего колониста из Нью-Йорка, куда он, по-видимому, больше никогда не вернется.

Но правда заключалась в том, что только там, за океаном, он чувствовал себя действительно значимым. У него была там важная работа, и он пользовался всеобщим уважением. Ну… или почти всеобщим. Здесь же у него был высокий титул, но, по сути своей, он был никем, просто грязью под чужими ногами. Над ним стояло много более высоких титулов и чинов!

— Черт, как же здесь людно! — бросил он в воздух, не обращаясь ни к кому конкретно, пока наравне с Нэком продирался через толпу под порывами холодного ветра. Снег яростно летел прямо в лицо. Низкие серые облака в небе причудливо переплетались с черными потоками коптящего дыма, поднимавшегося из промышленных дымоходов, которые возвышались даже над самыми респектабельными районами города. Эта картина служила неким напоминанием населению, что всего один неверный шаг и неудачное стечение обстоятельств может превратить любого из прекрасной лондонской элиты в покрытого грязью рабочего, прикованного к каторжному труду — подбрасывать новое топливо в прожорливую пасть Лондона.

Через несколько минут вывеска с синими буквами, гласящая «Кофейный Зал Чомли», появилась в поле зрения, принеся путникам огромное облегчение. Лиллехорн — в компании Нэка, следовавшего за ним по пятам — с радостью вырвался из бесконечного людского потока Лондона и вошел в кофейню. Угольная печь и кирпичный камин насыщали помещение приятным теплом, а висящие фонари рассеивали мрак. Хотя в зале — к огорчению Лиллехорна — уже было довольно много посетителей, он все же решился здесь остановиться и вместе со своим компаньоном направился к пустующему столику в дальнем конце помещения. Сняв пальто, он грузно опустился на стул с высокой спинкой, стоящий под пыльным масляным портретом сурового джентльмена, лицо которого имело весьма хмурый вид. Этот джентльмен, казалось, сердито взирал на новое поколение лондонцев, осуждающе рассматривая его из своего убежища в Вечности.

— Кофе, конечно же! — сказал Лиллехорн молодой девушке, подошедшей, чтобы принять заказ. Он уже начал разворачивать перед собой «Булавку». — Два! — выкрикнул он, опомнившись, прежде чем Нэк успел разинуть свой зубастый рот и напугать девушку. — Черный, слегка подслащенный, — продолжил он, не потрудившись осведомиться, устроит ли это Нэка. — О… и, кстати, — пробормотал Лиллехорн шелковым голосом, поскольку сейчас его обслуживала не та девушка, что три дня назад, во время его последнего визита, — напомните мистеру Чомли, что это заказ специально для Гарднера Лиллехорна, эсквайра[1]. Ему известны мои имя и должность, поэтому со счетом проблем не возникнет.

Когда девушка ушла, он обратил внимание на новостные сводки в газете, на которые как раз падал мерцающий свет настенного фонаря, висевшего рядом с масляным портретом покойного недовольного джентльмена.

— Господи Боже! — воскликнул Лиллехорн, заметив крупный заголовок в верхней части листа.

— Читайте же! Читайте! — Нэк облокотился о стол, его щеки раскраснелись от волнения.

Лиллехорн прочел:

— «Альбион и Плимутский Монстр Все еще на Свободе»