Караван - [45]

Впрочем, Таня была равнодушна к этим ужасным смертям, произошедших рядом с ней и на её глазах. Сердце её умерло в тот день, когда Евгений рассказал ей о смерти Вадима. Приукрасив и наврав многое из того, как умер её любимый. И в душе Тани ничто не шевельнулось, когда у её ног умирал Навуходоносор: Евгений и Жанна своей связью вытравили всё, чем была наполнена её душа. Безучастная, она легко переступила через умирающего воина, отдавшего за неё жизнь. Безразлично посмотрела на то, что секундой назад было близнецом, и вздрогнула лишь, когда взглянула в глаза Жанны, прошедшей мимо неё. Жёсткий немигающий взгляд древнего ящера, казалось, проник в самую душу Тани и, не найдя там ничего, удовлетворённо отпустил её. Но Таню охватило то зябкое и уже забытое ею чувство, которое она впервые узнала возле пещеры в том двухдневном походе, где познакомилась с Жанной. И душа Тани наполнилась холодом и отчуждением.

Не найдя в квартире обещанного письма, Таня устало опустилась на стул у открытого окна, где её и обнаружила опергруппа, вызванная соседями. Её даже не стали допрашивать, правда, один из оперативников предположил версию любовной разборки, благо треугольник был налицо, но, споткнувшись о разрубленного надвое близнеца, угрюмо замолчал. Состояние Тани списали на шок – и отпустили.

А вечером, когда с Таней случился припадок, её забрали санитары.

Евгений не пожалел денег, и Таню поселили в одном из лучших приютов планеты. Расположенном на небольшом острове, затерянном в бескрайних просторах океана. Там ей выделили небольшой домик, в стороне от коттеджей пациентов и от медицинских корпусов. Домик этот, выложенный кирпичом, построен на невысоком склоне холма, и из его окон открывается поразительный красоты вид на океан. Утром, если проснуться пораньше, можно увидеть восхитительный восход белого солнца над синей водой.

Но Таня чурается солнечного света, предпочитая ему тенистую западную часть дома. В яркие солнечные дни, которых в этих широтах большинство, она старается не выходить на улицу, проводя время внутри за глухо зашторенными окнами. И только если того требуют медики, её можно увидеть бредущей по извилистым тропинкам, усаженным газонной травой, по направлению к лечебным корпусам. Приглядывает за Таней и назначает лечение специальный доктор. Впрочем, никакого особого лечения у неё нет. Ей прописан покой и водные процедуры.

Она живёт, ни в чём себе не отказывая и не находя нужды. Хотя никаких особых запросов у неё нет. Единственное, о чём она просила Евгения, когда он и Жанна посетили её во время своего свадебного путешествия, так это чтобы могилу Вадима перенесли под окна её дома в приюте. Евгений не отказал, и в скором времени в приюте, у входа в дом Тани, возник небольшой холм с кованым ограждением и гранитным надгробием, с высеченным на нём лицом Вадима.

С этого момента жизнь Тани обрела смысл, и разум вернулся к ней, но уходить из приюта она не захотела. Администрация не возражала, тем более что её пребывание было оплачено на многие годы вперёд. Никто более не посещал Таню, и дружбы она ни с кем не водила.

Постепенно медперсонал приюта стал воспринимать Таню, ухаживающую за могилой, как часть интерьера, и только Доберман, уже будучи главврачом клиники, изредка, не чаще одного раза в полгода, навещает Таню. Вместе они садятся на деревянную скамеечку у могилы Вадима, и молчат.

Счастье улыбнулось Жанне, когда Евгений сделал ей предложение, которое она, вчерашняя школьница, с радостью приняла. Совершая свадебное путешествие по планете, падкие на экзотику молодожёны оказались высоко в горах, в какой-то богом забытой деревушке, и там до всего любопытная Жанна посмотрела в начищенный до зеркального блеска медный лист, висевший на стене маленького перекосившегося, почти полностью разрушенного и вросшего по самые окна в землю дома. Брёвна одного из углов дома превратились в труху. Покосившаяся и провалившаяся крыша из сгнившего железа дополняла картину полной разрухи.

И вместо своего отражения на неё взглянуло хищное лицо молодой женщины, почти девочки, с чёрными, как бездонный омут, глазами. Дикий животный ужас сковал Жанну, в полуобморочном состоянии она не могла оторвать своих глаз от этого лица, пуская в себя немигающий взгляд ископаемой смерти. Над головами молодожёнов послышался хлопот крыльев, и на верхнюю загнутую кромку медного листа уселся чёрный дрозд.

Евгений пытался, обняв, увести Жанну от странного зеркала, в котором он видел только свою молодую жену и себя. Но все усилия Евгения не привели ни к чему: Жанна стояла, как вкопанная. Казалось, нет никакой возможности, никаких сил сдвинуть её с места. И только когда какая-то старуха, появившись из дома, видимо, хозяйка, накрыла зеркало тряпкой, валявшейся тут же на земле, Жанна вышла из оцепенения.

В тот же день молодые прервали путешествие и улетели домой. Через девять месяцев Жанна благополучно родила двойню: мальчика и девочку. А на следующий день дети пропали. В ночь перед пропажей Жанне привиделась женщина с тем же лицом, что она видела в древнем медном зеркале. Женщина эта, державшая в руках алебарду с окровавленным лезвием, приблизилась в плотную к Жанне и сказала: «Не ищи детей, хуже будет».