Караван в Хиву - [83]

– Здесь, – тихо проговорил дервиш, приставил посох к глинобитной горловине колодца, сложил руки у рта и четыре раза напуганным степным беркутом прокричал во тьму окрестных каменистых обвалов. Через время раздался ответный такой же крик, и на еле различимом срезе выступа что-то зашевелилось, послышался стук мелкой россыпи. К колодцу приблизились трое в темных одеждах – два среднего роста, а третий истинно великан, едва ли не на две головы выше товарищей. Одеты в воинские снаряжения.

– Потише, Пров, не греми каменьями, шакалов переполошишь до смерти, – долетело до Михайлы, и он затрепетал от радости, словно не на воинские переговоры, а на свидание с девицей пришел по первому разу и тайно от строгих родителей.

– Братья! – крикнул приближающимся к ним переговорщикам Михайло. – Вы кто будете?

– Вот так штука! – послышалось в ответ радостное восклицание. – И в той черной стае не без белой вороны! Ну и дела пошли на земле!

Эрали-Салтан поднял руку, требуя тишины. Спросил нетерпеливо, обращаясь к трем переговорщикам:

– Кто из вас старший? О чем хотел говорить со мной?

Вперед выдвинулся крепкий широколицый и щекастый воин с закрученными вверх усами, снял перед Эрали-Салтаном медную шапку, поклонился низким поклоном.

– Я сотник Семен Квас. Служил до сего похода в городе Хазараспе. А это мои товарищи, Пров и Лукьян. У меня в сотне почти все туркмены, есть и такие, кто из рода старшины Куразбека, убитого хивинским ханом. Они страшатся, что Каип узнает про их родство рано или поздно и всех умертвит, чтобы не опасаться отмщения. Есть воины из рода старшины Тулгабека, который теперь с тобой, пресветлый Эрали-Салтан. Им тоже не безопасно оставаться в подчинении коварного Каипа. Потому-то я и здесь от их имени.

– Что вы хотите? Если надумали перейти ко мне – приму с радостью, туркменские всадники окажут надежную помощь в сражении. А я, если доведется сесть на хивинский трон, вдвое против Каипа буду платить жалованье. Тебе, сотник, дам место при дворцовой гвардии.

– Не о денежном жалованье хочу просить тебя, пресветлый Эрали-Салтан, – ответил Семен доверительным голосом. – Великий Нурали-хан принял российское подданство и тем мир укрепил с моей Родиной. Сядешь на трон в Хиве ты, отпусти умереть на родную землю тех, кто пришел в хорезмские края с князем Черкасским и теперь томится столько лет в тяжкой неволе.

Эрали-Салтан был тронут просьбой сотника.

– Обещаю тебе. И да будет мир между нашими народами. Когда и где пройдет твоя сотня? Я дам знать дозорным, чтоб пропустили без крика.

Семен чуть подумал и пояснил свой тайный замысел:

– Как только поутру начнется сражение, я со своими всадниками кинусь на стражу около Каип-хана! Полетят от пышной свиты окровавленные перья! Бой у ханского шатра, за спиной войска, расстроит порядок хивинских воинов. Они непременно побегут назад спасать хана или свои головы. Тут и вам в самый раз ударить в сабли! В открытом бою нам Каипа не одолеть, сила на его стороне, сами видите, пресветлый Эрали-Салтан.

Киргиз-кайсацкий предводитель нетерпеливо дернул плечами, при лунном свете блеснули молодым азартом глаза – план русского сотника пришелся ему по душе.

– Хорошо, сотник урус, делай как надумал. До встречи завтра утром на поле сражения. – Киргиз-кайсацкий предводитель подал знак своим спутникам возвращаться в Чап, чтобы отдать распоряжение военачальникам перед сражением…

– А как и что случилось поутру, – добавил к рассказу Михайло, – о том Лукьян лучше меня расскажет. Он был по ту сторону сечи, при Каип-хане, и видел все своими глазами.

Лукьян широкой ладонью, изуродованной прямым шрамом по суставам – след чужого ножа, – на миг приподнял над бровями свои кудри, обнажившие темно-бурое пятно на морщинистом лбу, словно там никак не отпадала от плохо заживающей раны старая короста.

– Мы возвратились втроем в свой стан запоздно. Хивинское войско уже крепко спало, костры и те большей частью прогорели. Легли спать. Проснулся я от осторожного толчка в голову. Открыл глаза – а это Пров надо мной минаретом высится. И пальцы к губам приложил, чтобы я не заговорил спросонок…

– Иди за мной, – еле различил Лукьян шепот Прова. Поднялся, прихватил щит, тяжелое копье. Петляя между погашенных костров, отошли от лагеря с полверсты. Лукьян проснулся окончательно, передернул плечами, поеживаясь – было свежо, на небе медленно плыли серые облака. Спросил, недоумевая:

– А где Семен? И куда это мы топаем сослепу?

– Семен нас с тобой в секретный дозор послал. Слух был, что туркменские старшины вот-вот со стороны песков должны подойти. Мы встретим их и укажем, где впотьмах стоит ханский шатер. Тебе на этом бугре лежать, а я правее укроюсь. Без меня не покидай места. Когда придет время уйти отсюда, Семен подаст знак через кого-нибудь из наших.

– Ладно, коль так, – согласился Лукьян, проворно скинул верхний халат, бросил на бурьян и улегся спиной к сонному лагерю, лицом к безмолвной холмистой равнине с песчаными буграми и зарослями саксаула по низинам. Кривые низкорослые деревца еле различимы на фоне серых песков при свете тощей луны, которая нет-нет да и скрывалась за редкими зимними облаками.