Караул под «ёлочкой» - [24]

Автобус тем временем тормознул около кислородно-азотного завода, подбирая новых пассажиров, и фыркнув мотором, устремился дальше. До разъезда «Московский» на двадцать первом километре дорога прямой линией проходила по выжженной палящими лучами солнца и пустой до самого горизонта степи. Антон и не заметил, как под размеренное гудение мотора автобуса он все-таки постепенно забылся и задремал. Очнулся Макарьев только тогда, когда водитель автобуса, толстощекий крепыш Боря, вполоборота развернувшись в своем шоферском кресле, стал тормошить его, ухватившись рукой за колено:

— Подъем, лейтенант! Остановка «Площадка номер два»! Если не хочешь прокатиться со мной до конечной станции, а потом обратно в Ленинск, — вылезай!

— Станция Березай, кому нужно — вылезай, — Антон моментально проснулся, в знак благодарности хлопнул Борьку по плечу и выскочил из автобуса. — Пока!

— Бывай! — двери «ЛАЗа» захлопнулись, и автобус тронулся с места, обдав Макарьева напоследок облаком пыли и выхлопного газа.

Чертыхаясь, Антон отплевался и откашлялся, надел фуражку и бодро зашагал в сторону второй площадки. Хоть Макарьев и вздремнул от силы минут пятнадцать, чувствовал он себя вполне отдохнувшим.

Антон вышел из автобуса около большого указателя — стрелки с надписью «Байконур». Он прошел через въездные ворота, небрежно кивнув в ответ на приветствие стоявшего на КПП дежурного солдата, и зашагал по тенистой аллейке вдоль деревянных домиков-музеев Гагарина и Королева.

Макарьев миновал гостиницу для гражданского персонала, перешел дорогу около штаба части и по ступенькам спустился к казарме, в которой располагалась его воинская испытательная группа. Был уже полдень, рабочий день давно начался, и нужно было доложить командиру группы подполковнику Глуховцеву о причинах задержки в Ленинске.

Глуховцева Антон встретил на пороге казармы. Круглое лицо подполковника с глубокой ямочкой на подбородке осунулось, под глазами залегли темные круги. Похоже, что за последние двое суток командир группы так и не сомкнул глаз.

С Глуховцевым у Макарьева сложились непростые отношения. С первого дня службы Антона подполковник относился к нему очень придирчиво. Когда Глуховцев приходил в испытательный корпус с очередной проверкой режима или санитарного состояния территории, дежурным офицером как назло оказывался именно лейтенант Макарьев. Резкий, иногда грубый почти до хамства, Глуховцев словно специально выискивал недостатки как раз во время дежурства Антона. Недостатки требовалось, конечно, немедленно устранить и доложить об этом требовательному подполковнику. Если остальные офицеры во время своих дежурств по испытательному корпусу могли позволить себе даже вздремнуть где-нибудь в укромном местечке, то в дни дежурства лейтенанта Макарьева оба монтажных зала и все пристройки гудели, как растревоженные пчелиные ульи. Проводилась генеральная уборка территории, проверялось состояние пожарной и охранной сигнализации, осматривались и приводились в порядок самые дальние закоулки на всех пяти этажах испытательного корпуса. После таких дежурств Антон возвращался в офицерское общежитие полностью измотанным. Он никак не мог понять, где перешел дорогу подполковнику и чем вызваны все эти придирки и повышенная требовательность. «Просто Глуховцев тебе симпатизирует, — объяснил Антону однажды капитан Полякин, который служил под началом Глуховцева уже несколько лет и успел достаточно хорошо изучить характер и привычки подполковника. — Он всегда гоняет тех, кто ему симпатичен. Такой у него характер». Антон в ответ только вздыхал.

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться? — Антон сделал шаг навстречу Глуховцеву.

— А, Макарьев… — взгляд подполковника был погасшим, пустым и безразличным. — Ну что, отстрелялся? На все вопросы особистов ответил?

— Так точно! Но сегодня с утра пришлось еще задержаться…

— Это ничего, — взмахнул рукой Глуховцев. — Готовь новые погоны, лейтенант. Генерал подписал представление на присвоение тебе внеочередного звания. Погоны, как и положено, вручим перед строем… Но, сам понимаешь, это уже после похорон.

— После похорон? — переспросил Антон. — Каких похорон?

— Ах, да… Ты же ничего еще не знаешь, — Глуховцев нахмурился. — Вчера утром покончил с собой майор Бехтерев.

— Как это покончил с собой? — Макарьев удивленно заморгал глазами.

— Отравился. Заперся в своем кабинете рядом с монтажным залом и выпил коньяк с цианистым калием…

— Как же так? — ошарашено произнес Макарьев. — Почему?

— Он записку оставил: «Я сильно запутался. Но обратной дороги нет», — подполковник помолчал. — В чем запутался, непонятно… Военная прокуратура сейчас ведет следствие. Вот такие пироги, Антон…

Глуховцев потер ладонью лицо, как будто пытаясь стереть с него маску усталости, и сказал:

— Ладно, шагай на работу. Меня замполит полка ждет. Стружку, наверное, снимать будет.

Он повернулся и зашагал в сторону штаба части. Макарьев проводил его долгим взглядом и, решив не заходить в казарму, направился прямиком к проходной испытательного корпуса.

11

30 августа 1988 года.

Космодром Байконур, Ленинск.

Площадь Ленина