Каратель - [15]

Войдя со стороны ДК, Ахмет с остановившимся взглядом проходит по бывшей «камере хранения» и выскакивает из окна во дворе — ноги отказываются нести его на жилую половину. Постояв несколько минут, он входит в свой подъезд и сразу спускается вниз.

Через час, собрав и похоронив растащенные по всему подвалу кости, человек с лицом мертвеца вышел из Дома. Слепо натыкаясь на кусты, побрел по двору, однако далеко не ушел: ноги не идут. Тело в открытую, без обиняков отказывается служить, не реагируя на нервные импульсы. Снег кажется грязно-черным, а небо словно залито мутной кровью — когда-то давным-давно, встречая подобную фразу в книгах о войне, человек считал ее преувеличением.

Боль, не удержавшись в душе, перекидывается на тело: стоящего посреди заснеженного двора человека словно бьют в дыхало — судорожно дернувшись, он сгибается и падает на колени, склоняясь до земли. Из его живота судорожно рвется наружу зажатый вой — низкий и одновременно сипящий.

Найдя выход, бешеная ненависть продирается наружу, заполняя грудь горящими углями и срывая голосовые связки. Все живые существа вокруг нутром чувствуют, как внезапно ниоткуда дохнуло смертью — собаки вскакивают в своих норах, рыча во тьму; люди замолкают на полуслове и начинают оглядываться; птицы срываются с места и заполошно несутся, не разбирая дороги — лишь бы подальше от источника того, что прокалывает позвоночник холодной иглой и превращает тело в тряпичную куклу.

6

Даже в пяти километрах от мертвого дома, на втором этаже офисного здания RCRI[1] некоторые из сотрудников почувствовали под ложечкой внезапную сосущую пустоту. Выразилось это по-разному — кто переложил поудобнее затекшие на столе ноги, кто тоскливо глянул на часы, а заместитель проект-менеджера South Ural special division[2] допустила ошибку в тексте ежемесячно подверждаемого распоряжения, случайно нажав клавишу пробела. Скорее даже не ошибку — описку, но на сервер текст лег именно так, как и было набрано. Пока проект-менеджер был в отъезде, именно эта невысокая полноватая афроамериканка была самым большим боссом на восемьдесят верст вокруг, и вносимая ею правка имела высший приоритет. Ее изменения были приказом для всех шестисот пользователей местной сети, и подтверждались аж в Министерстве Энергетики США и следом — в Пентагоне.

Все собравшиеся в ситуационном зале имели несколько недовольный вид — бывший супервайзер, толстый седой индиец, отмотавший свой контракт неделю назад, никогда не заставлял их бессмысленно досиживать смену, и едва ли не в первых рядах отправлялся в бар по окончании реальной работы. А эта сука… Пусть так истово рвут жопу у частников, мы-то госслужащие. Да еще в Росс…, тьфу ты — NCA,[3] не, надо отвыкать, а то так вырвется, и все. Нарваться на штраф с этой черной сукой, похоже, не проблема…

Наконец, сука достучала что-то и поднялась, потягиваясь во всю ширину своей немаленькой туши. У всех мужчин одновременно промелькнула мысль — …а ведь кому-то придется трудиться над этим мясом, шастая по вечерам в командирский модуль. Хотя, может, она не станет перебирать всех подчиненных, ограничится двумя-тремя. Однако надежды мало — эти черножопые обезьяны неимоверно ебливы, и заебаный черной начальницей белый парень давно уже стал притчей во языцех. А обломаешь — тут же или по работе доебки, или вообще засадит, обвинив в домогательстве, сейчас это еще легче, чем искать ошибки в работе. Эх, только бы не я… — мрачные сотрудники дружно отвели глаза от тяжко колышащейся плоти под бежевой формой.

— Джентльмены, можете не опасаться и смотреть на меня сколько влезет, исков за харрасмент подавать не планирую. Мужчины для меня не существуют. — с потугой на шутку произнесла(или все же произнес?) замначальника, широко улыбаясь. — Все, леди и джентльмены, до завтра. Спасибо за работу.

— Да, мэм, спасибо вам, до завтра… — наперебой заголосили давно собравшиеся сотрудники, и, словно школьники, ломанулись на выход.

Впрочем, спешили покинуть ситуационную одни мужчины, женщины только начали собираться, вводя пароли и сливая результаты в базу.

— Как школьники, честное слово… — томно улыбаясь, отметила тимлидер логистов. — Сейчас в баре не останется ни одного свободного бильярда.

— Может, тогда лучше с нами, в тренажерный?

— Нет уж, Гвен, пусть уж я лучше превращусь в корову за эти полгода, чем пойду нюхать пот этих чертовых русских.

— Да ладно вам, там их всего трое-четверо. И потом, это не русские, а… Мишель, как их?

— Бьелла-рашииз. Вполне нормальные девочки, Сара, зря ты. Если тебе не сказать, ты и не заметишь, что они только полгода, как увидели цивилизацию. Уже свободно говорят по-человечески, даже перестали убегать с визгом из сауны, когда заходят парни.

— Все равно. Нет, Мишель, ни за что. И попомни мои слова — мы еще пожалеем, что так возимся с ними. Уж мне-то про русских нового никто не расскажет — посмотрела я на них. Что в Приштине, что в Цхинвали, что в Самаре. Это самые настоящие варвары, тупые и необучаемые. Хоть чистые рашенз, хоть юкрэйнерз, хоть эти, как их там…

— Вау, Сара, вы застали Югославию? — вступила в беседу новая начальница. — Вы давно на службе?