Карантин - [15]
А стихи Людмилы Фёдоровны ты скоро будешь знать наизусть, ведь они, так же, как картины Каптерева, уже много лет живут вместе с нами, они не отделимы от нашей жизни…
И ещё о многих наших друзьях тебе рассказала: о Кирилле Гергиевиче Кнорре, моём крёстном, тоже совершенно удивительном человеке, тоже, как и Каптеревы, не знающем, что такое возраст. Кстати, именно у Каптеревых я с ним и познакомилась. И с Владимиром Сергеевичем Залетаевым я у них познакомилась, путешественником, географом и зоологом, собирателем восточных легенд. Много, много удивительных людей встречала я в Каптеревском доме! Пресмана Александра Самуиловича, учёного, биофизика, страстного последователя Вернадского. Вячеслава Кондратьевича Зайцева, произносящего пламенные проповеди о близком конце света и о контактах с иными мирами… И вовсе он был не сумасшедший, а тоже учёный.
Сколько ещё замечательных людей можно вспомнить!
Александр Яковлевич Шнеер, человек-легенда, живая энциклопедия, человек, который знал ВСЁ-ВСЁ о театре и цирке. Когда Александр Яковлевич приехал познакомиться с тобой, тебе было десять месяцев, а ему… 97 лет! А потом и мы с тобой были у него не раз, в его доме, забитом книгами и афишами. А ещё у него в доме жила (и живёт до сих пор) СКРИПКА ЕНГИБАРОВА… А ещё – замечательные внуки и правнуки, мы их называем ласково “шнееридами”… Но сердцевиной дома был, конечно, Александр Яковлевич – энергичный, остроумный, весёлый. Помню, как он по-мальчишески легко взбирался по стремянке под самый потолок, чтобы снять с полки Енгибаровскую скрипку – она лежала там, нежно упакованная в красные старые детские колготы правнука Илюши… “Александр Яковлевич, Вам помочь?” – “Помочь?!” – изумлялся он и при этом делал на стремянке “ласточку”: “Разве я зря всю жизнь дружил с клоунами?” Его яркие голубые глаза при этом озорно смеялись…
Да, Ксюнёк, гордись: ты знала столетнего человека! Не каждому выпадает такая честь. А помнишь, как ты принесла Александру Яковлевичу ветку сирени?… А как он рассматривал твои акварели?… А помнишь, как мы пили чай с берлинскими пирожными? Александр Яковлевич любил берлинские пирожные, и мы всегда их привозили к чаю, это была уже многолетняя традиция… “Я помню, помню! – радостно вскрикивает Ксюня. – Мы их покупали на Соколе! И играл духовой оркестр у метро…” Ты помнишь. Хотя ты ещё маленькая девочка, но тебе уже есть что вспомнить.
Я рада, дочура, что ты подружилась с Володей Медведевым из Троицка, нашим любимым другом. Володя – художник, и вы сразу нашли с ним общий язык. Мы пробыли у Володи почти целый день, но ты даже не заметила, что мы – в доме у тяжело больного человека. У человека, который уже много лет не встаёт с постели. И при этом, при этом – множество людей идут и едут к Володе, чтобы подзарядиться энергией. Пообщаешься с Володей – и как-то по-новому увидишь и себя, и всё вокруг… И станет стыдно, что на что-то жаловался, что огорчался из-за какой-то ерунды… И сразу хочется много-много работать! Писать новые книги, или научиться картины рисовать, как Володя, или, как он, резать по камню, или по дереву…
А если бы Володя встал на ноги, то ты бы удивилась: какого он необычного роста. Да, конечно, он выше тебя, но когда тебе будет лет девять, вы с ним, наверное, сравняетесь. Да, вот такой он необыкновенный человек, наш Володя. Господь как будто говорит через него: “Дело не в росте, и сила человеческая – не от физической силы”.
– Ты меня понимаешь, Ксюнёк?
– Понимаю…
– Вот ты тоже маленькая ещё, а уже очень сильная. Я тобой горжусь.
– Всё равно я терпеть не могу уколы, – вздыхает она.
Ксюше можно рассказывать обо всём. Она всё понимает, всё впитывает. О, как она потрясающе умеет слушать! Я не знаю человека, который бы умел слушать так, как слушает Ксюша: так ГЛУБОКО. Удивительное существо – эта девочка.
“Здравствуй, милый Гавр!
Спасибо тебе за великую заботу о нас.
Спасибо всем дорогим людям за молитвы о нас.
Слава Богу, мы постепенно выбираемся из этой дифтерии (слово-то какое ужасное!) – такой неожиданной и такой страшной. Слава Богу, сегодня Ксюнечке полегче. И Антончик прибегал весёлый и уже не такой серо-зелёный, как в первые дни, хотя всё-таки очень бледный. Но в его глазах уже здоровый блеск, чего не могу сказать о Ксюшиных глазках. Пока они очень усталые и часто отсутствующие, как будто подёрнуты дымкой… Правда, после того, как она съела куриную ножку (о, радость!) она чуточку оживилась. Милая, милая наша девочка, как трудно ей пришлось!…
Мы так давно уже здесь!… Уже привыкли к этим стенам, к нашему боксу, обжили его, и он нас уже не пугает, как в первый день. Мы ни на что не сетуем. Мы молимся и претерпеваем. Мы смотрим сквозь зарешёченное окошко на Деревья, и Ксюнечка мечтает о том, чтобы после выписки отсюда отправиться домой пешком – через Иваньковский лес…
Гавр, хотя бы нам к твоему дню рождения вернуться домой! Но – как Богу будет угодно. Лишь бы без осложнений всё прошло, а сроки – не так важно. Все сроки в руках Божиих. Передай и Антоше: чтобы не сетовал. Я чувствую: всё произошло и разворачивается по какой-то неумолимой внутренней логике…"
Первая книга трилогии «Побережье памяти». Москва, конец шестидесятых – начало семидесятых годов. Молодая девушка из провинции оказывается в столице. Книга о том, как не потеряться в толпе, как найти себя в этой жизни. И вместе с тем – об удивительных людях, помогающих определить свою судьбу, о великой силе поэзии, дружбы и любви.
Отрочество. И снова предельная искренность, обнажённость души. Ценность и неповторимость каждой жизни. Мы часто за повседневными заботами забываем, что ребёнок – не только объект для проверки уроков и ежедневной порции нравоучений. Чтобы об этом задуматься, очень полезно прочитать эту книгу.Воспоминания подобраны таким образом, что они выходят за рамки одной судьбы, одной семьи и дают нам характерные приметы жизни в нашей стране в 60-е годы. Те, кому за 50, могут вспомнить это время и узнать здесь свою жизнь, свои переживания и вопросы, на которые в то время невозможно было найти ответы.
Третья книга трилогии «Побережье памяти». Рассказ о рождении сына, о радостях материнства. О друзьях, поддерживающих героиню в жизненных испытаниях. О творчестве, которое наполняет жизнь смыслом. О том, как непросто оставаться собой в мире соблазнов и искушений. Книга о вере и любви.На страницах романа читатель встретит замечательных людей: Юрия Никулина и Евгения Долматовского, отца Александра Меня и отца Дмитрия Дудко, Ролана Быкова и многих других… Как и два предыдущих романа трилогии, так и третья книга являются сплавом прозы и поэзии, лирики и драматизма.
Книга о том, как непросто быть ребёнком и, одновременно, захватывающе интересно! О том, как жизнь и судьба лепят из ребёнка нестандартную личность. О том, что в детстве нет мелочей, и самое крошечное событие может явиться «ключиком» ко многим загадкам взрослой души…Действие в повести разворачивается одновременно в двух временах — прошлом и настоящем. Главная героиня повести, уже взрослая женщина, отправляется с дочерью-подростком в город своего детства — Оренбург. И оказывается, что Детство — оно никуда не ушло, оно не в прошлом, оно мистическим образом - здесь…Повесть написана ярким, образным языком, смешное и грустное на этих страницах - рядом.Книга адресована всем неравнодушным родителям.
Вторая книга трилогии «Побережье памяти». Волнующий рассказ о людях семидесятых годов 20 века – о ярких представителях так называемой «потаённой культуры». Художник Валерий Каптерев и поэт Людмила Окназова, биофизик Александр Пресман и священник Александр Мень, и многие, многие другие живут на этих страницах… При этом книга глубоко личная: это рассказ о встрече с Отцом небесным и с отцом земным.
Эта необычная по жанру книга, посвящённая психологическим проблемам семьи, читается как увлекательная повесть. На реальном житейском материале здесь рассматриваются отношения между детьми и родителями. Особенное внимание уделено сложностям воспитания детей с большой разницей в возрасте. Читатель найдёт здесь множество ситуаций из современной жизни, осмысление которых помогает творческому человеку ориентироваться в лабиринте семейной педагогики.Мария Романушко – автор нескольких стихотворных книг, а также повестей и рассказов, посвящённых детству и творчеству (“Наши зимы и лета, вёсны и осени”, “Побережье памяти”, “Не прощаюсь с тобой”, “Карантин” и пр.).
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Имя полковника Романа Романовича фон Раупаха (1870–1943), совершенно неизвестно широким кругам российских читателей и мало что скажет большинству историков-специалистов. Тем не менее, этому человеку, сыгравшему ключевую роль в организации побега генерала Лавра Корнилова из Быховской тюрьмы в ноябре 1917 г., Россия обязана возникновением Белого движения и всем последующим событиям своей непростой истории. Книга содержит во многом необычный и самостоятельный взгляд автора на Россию, а также анализ причин, которые привели ее к революционным изменениям в начале XX столетия. «Лик умирающего» — не просто мемуары о жизни и деятельности отдельного человека, это попытка проанализировать свою судьбу в контексте пережитых событий, понять их истоки, вскрыть первопричины тех социальных болезней, которые зрели в организме русского общества и привели к 1917 году, с последовавшими за ним общественно-политическими явлениями, изменившими почти до неузнаваемости складывавшийся веками образ Российского государства, психологию и менталитет его населения.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.
О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.