Карамболь - [81]
— Да. Это тот, кто с фонариком в руках показывает людям дорогу и в перерывах продает сладости.
— Таких больше не существует, — заметила Морено.
— Жаль, — сказал Юнг.
В воскресенье утром комиссар Рейнхарт самостоятельно доехал до 44-й улицы Бруклина. Он опоздал ровно на полчаса; ночная смена уже убыла, но коричневый дом с номером 602 над входом, тем не менее, оставался под наблюдением. Блумгорд решил выделить дополнительную машину, помимо машины Рейнхарта, — учитывая то, как его европейский коллега знает город, пожалуй, имело смысл подстраховаться.
Рейнхарт припарковался между номерами 554 и 556, где обнаружилось местечко, забрался в стоявшую на другой стороне улицы машину — олдсмобиль метров тридцати длиной — и поздоровался.
Сержант Паваротти, маленький и худенький, сидел с несчастным видом. Рейнхарт поинтересовался, вызвано ли это его фамилией или какими-то иными обстоятельствами. Например, необходимостью сидеть целое воскресенье в Бруклине в старой машине.
— Много раз подумывал поменять, — объяснил Паваротти. — Иногда попадаю в ситуации, когда предпочел бы зваться Муссолини. Я пою хуже осла. Как там дела в Европе?
Рейнхарт объяснил, что все идет, как идет, и спросил, есть ли у Паваротти какие-нибудь интересы.
Оказалось, бейсбол и фильмы в жанре экшен. Рейнхарт просидел пять минут, а потом вернулся к своей машине. Он спрашивал Блумгорда, не покажется ли это подозрительным, если просто сидеть за рулем, час за часом, но тот лишь усмехнулся с видом бывалого человека и покачал головой.
— В здешних хибарах из окон не смотрят, — пояснил он. — Кроме того, одинокие мужчины вечно сидят в своих машинах, пройдись по улицам и сам увидишь.
Чуть позже Рейнхарт прогулялся вокруг довольно протяженного квартала и смог убедиться, что, действительно, так оно и есть. По обеим сторонам улицы стояли машины огромных размеров, и в каждой пятой или шестой сидел мужчина, жевал резинку или курил. Или копался в мешочке с чипсами. У большинства были надеты затемненные очки, хотя солнце казалось более отдаленным, чем Средние века. «Интересно, в чем тут дело?» — подумал Рейнхарт.
На улице к тому же было холодно, наверняка на несколько градусов ниже нуля, и тот же негостеприимный ветер, что дул с реки накануне.
Не понимаю здешнего общества, решил Рейнхарт. Чем, черт возьми, народ занимается? На какой такой лжи строится их жизнь, что мы до нее еще не додумались?
Он велел Паваротти поехать на часок попить кофе; Паваротти, похоже, засомневался, имеет ли он право подчиняться таким распоряжениям этого подозрительного комиссара, но под конец уехал.
Рейнхарт перебрался через низкую каменную ограду, окружавшую Сансет-парк, и сел на скамейку. Отсюда открывался такой же хороший вид на номер 602, как из машины, и Рейнхарт посчитал, что фру Понтшак едва ли сможет его узнать. Ему представлялось, что в вязаной шапочке, длинном шарфе и старой военной парке он выглядит как самый обычный бродяга, один из тех неприкаянных бедолаг, которым не хватило средств даже на покупку машины, чтобы сидеть в ней и дожидаться смерти.
Без десяти одиннадцать из дома вышла фру Понтшак. Паваротти еще не вернулся, хотя с его отъезда прошло уже больше часа. Рейнхарт быстро прикинул все «за» и «против» и решил последовать за ней.
Она пошла по 5-й авеню и свернула налево, слегка покачиваясь и немного прихрамывая. На мгновение он подумал, что она направляется в метро возле 45-й улицы… однако ему не пришлось решать, как в таком случае поступить, поскольку она зашла не в метро, а в мини-маркет на углу. Рейнхарт прошел мимо и встал на другой стороне улицы. Начал набивать трубку негнущимися, как сосульки, пальцами.
Через пять минут она вышла, неся в каждой руке по пластиковому пакету. Двинулась обратно по 5-й авеню тем же путем, что и пришла. Снова свернула на 44-ю улицу и минутой позже оказалась дома, в 602-м номере.
Рейнхарт сел в машину. «Ага, — подумал он. — Вероятно, кульминация дня. Mrs Ponczak goes shopping.[31] Звучит, как английская кухонная драма».
Как бы то ни было, прогноз оказался верным. Ни фру Понтшак, ни ее туповатый сынок и не подумали больше выходить на улицу этим морозным, ветреным декабрьским воскресеньем, да и зачем? Ведь у них есть, например, телевизор. Никакой господин Понтшак не показывался, и Рейнхарт предположил, что если таковой вообще существует, то, очевидно, лежит в расположенной с подветренной стороны — выходящей окнами во двор — комнате и читает газету или пытается проспаться после вчерашнего. Он и сам бы так поступил, будь он на месте господина Понтшака.
Теперь же ему оставалось — попеременно — бродить по Сансет-парку, полулежать у себя в машине и сидеть рядом с мрачным Паваротти. Рейнхарт, в частности, затронул вопрос о том, как им действовать в дальнейшем, если объект наблюдения вновь покинет дом. Паваротти считал, что объектом наблюдения является дом, а не его владелица — таков был приказ Блумгорда. Четкий приказ. Во избежание ненужных стычек, Рейнхарт позвонил Блумгорду домой, в Куинз, и попросил того выдать новые инструкции. В случае если объект Понтшак (миссис) снова начнет удаляться от объекта Понтшак (дома), слежку за первым из них должен взять на себя Паваротти. Рейнхарту предписывалось при любых обстоятельствах оставаться на указанном углу, поскольку его не считали на сто процентов подходящим для преследования кого-либо в городе с семью миллионами жителей, где он знал по имени шесть человек, два парка и пять зданий.
На семейное торжество, двойной юбилей, собираются все, далекие и близкие, но никому, кажется, оно не приносит радости.Загадочное исчезновение двоих участников торжества — сына юбиляров, неудавшегося писателя, и внука-студента — становится для маленького шведского городка сперва сенсацией, потом рутиной, а после почти забывается. И лишь инспектор полиции Барбаротти стремится докопаться до истины — а она, как водится, окажется трагической и шокирующей.
Солнечным летним днем из тюрьмы выходит человек, который провел там большую часть своей жизни. Теперь можно сесть на автобус и вернуться домой, где все уже всё забыли и простили. Вот только было ли что прощать?..Год спустя инспектор Ван Вейтерен начинает расследование дела, связанного со страшной находкой в лесу. Все нити ведут в далекое прошлое, когда в маленькой шведской деревне кипели шекспировские страсти. Ради того, чтобы восстановить справедливость, инспектору придется пойти на многое и постоянно помнить о том, что зло многолико и изобретательно.
Блестящий детективный триллер от одного из лучших авторов Швеции – Хокана Нессера, трижды лауреата премии Шведской академии детектива за лучшую прозу.Если бы кто-то спросил инспектора Ван Вейтерена, он рассказал бы, что убийство в небольшом городке раскрыть гораздо сложнее, чем в мегаполисе… Казалось бы, куда проще – несколько жертв, одно орудие преступления… и никаких зацепок. Присланный на помощь местной полиции, инспектор должен не только расследовать совершенные убийства, но и предотвратить новые трагедии.С каждой страницей романа ситуация в городке все больше накаляется.
В Ричмонде, штат Виргиния, жестоко убит Эфраим Бонд — директор музея Эдгара По. Все улики указывают: это преступление — дело рук маньяка.Детектив Фелисия Стоун, которой поручено дело, не может избавиться от подозрения, что смерть Эфраима как-то связана с творчеством великого американского «черного романтика» По.Но вдохновлялся ли убийца произведениями поэта? Или, напротив, выражал своим ужасным деянием ненависть к нему?Как ни странно, ответы на эти вопросы приходят из далекой Норвегии, где совершено похожее убийство молодой женщины — специалиста по творчеству По.Норвежская и американская полиция вынуждены объединить усилия в поисках убийцы…
Они — сотрудники скандально знаменитого Голливудского участка Лос-Анджелеса.Их «клиентура» — преступные группировки и молодежные банды, наркодилеры и наемные убийцы.Они раскрывают самые сложные и жестокие преступления.Но на сей раз простое на первый взгляд дело об ограблении ювелирного магазина принимает совершенно неожиданный оборот.Заказчик убит.Грабитель — тоже.Бриллианты исчезли.К расследованию вынужден подключиться самый опытный детектив Голливудского участка — сержант по прозвищу Пророк…
Значительное сокращение тяжких и особо опасных преступлений в социалистическом обществе выдвигает актуальную задачу дальнейшего предотвращения малейших нарушений социалистической законности, всемерного улучшения дела воспитания активных и сознательных граждан. Этим определяется структура и содержание очередного сборника о делах казахстанской милиции.Профилактика, распространение правовых знаний, практика работы органов внутренних дел, тема личной ответственности перед обществом, забота о воспитании молодежи, вера в человеческие силы и возможность порвать с преступным прошлым — таковы темы основных разделов сборника.
Маньяк по прозвищу Мясник не просто убивает женщин — он сдирает с них кожу и оставляет рядом с обезображенными телами.Возможно, убийца — врач?Или, напротив, — бывший пациент пластических хирургов?Детектив Джон Спайсер, который отрабатывает сразу обе версии, измучен звонками «свидетелей», полагающих, что они видели Мясника. Поначалу он просто отмахивается от молодой женщины, утверждающей, что она слышала, как маньяк убивал очередную жертву в номере отеля.Но очень скоро Спайсер понимает — в этом сбивчивом рассказе на самом деле содержится важная информация.
Менты... Обыкновенные сотрудники уголовного розыска, которые благодаря одноименному сериалу стали весьма популярны в народе. Впервые в российском кинематографе появились герои, а точнее реальные люди, с недостатками и достоинствами, выполняющие свою работу, может быть, не всегда в соответствии с канонами уголовно-процессуального кодекса, но честные по велению сердца.
У писателя Дзюго Куроивы в самом названии книги как бы отражается состояние созерцателя. Немота в «Безмолвных женщинах» вызывает не только сочувствие, но как бы ставит героинь в особый ряд. Хотя эти женщины занимаются проституцией, преступают закон, тем не менее, отношение писателя к ним — положительное, наполненное нежным чувством, как к существам самой природы. Образ цветов и моря завершают картину. Молчаливость Востока всегда почиталась как особая добродетель. Даже у нас пословица "Слово — серебро, молчание — золото" осталось в памяти народа, хотя и несколько с другим знаком.