Карамболь - [2]

«Нет, с меня хватит», — решил он и заглотнул остатки коньяка. Обтер уголки рта салфеткой, всем своим видом показывая, что собирается встать из-за стола.

— Думаю, мне надо… — начал он.

— Уже? — спросил Смааге.

— Да. На сегодня хватит. Мы ведь уже обо всем переговорили?

— Кхе — произнес Смааге. — В таком случае следовало бы пропустить еще по рюмочке коньячку. Кхе…

Человек, которому вскоре предстояло убить, поднялся.

— Думаю, мне все-таки надо… — повторил он, намеренно недоговаривая. — Позвольте, господа, пожелать спокойной ночи, и не засиживайтесь слишком долго.

— Твое здоровье! — провозгласил Кейсма.

— Иди с миром, брат, — вторил ему Липпманн.

Выйдя в фойе, человек почувствовал, что не ошибся — он, несомненно, исчерпал свою норму. Попасть в рукава пальто оказалось непросто — настолько, что татуированный атлет-гардеробщик потрудился выйти из-за стойки и помог ему одеться. Было, конечно, немного неловко, и он поспешил спуститься по коротенькой лестнице и выйти в освежающую ночную прохладу.

В воздухе витало ощущение дождя, и поблескивающие черные булыжники на площади говорили о недавно прошедшем ливне. Небо казалось неспокойным: вероятно, следовало ожидать продолжения. Мужчина завязал шарф, сунул руки в карманы и двинулся по улице Звилле в сторону площади Хроте, где припарковал машину. «Немного пройтись даже хорошо, — подумал он. — Через каких-нибудь несколько сотен метров в голове прояснится. А это не лишнее».

Когда он проходил мимо освещенного входа в универмаг «Боодвик», часы на фасаде показывали двадцать минут двенадцатого, но площадь Рейдере Плейн выглядела темной и заброшенной, словно забытое кладбище. Над Лангхрахт начал сгущаться туман, и, переходя мост Элеоноры, человек пару раз поскользнулся — температура, вероятно, приближалась к нулю. Он сообразил, что вести машину придется осторожно: гололед и алкоголь в крови — сочетание не из лучших. На мгновение он даже задумался, не остановить ли такси, но, ни одного не увидев, отказался от этой мысли. Кроме того, машина понадобится ему завтра прямо с утра, да и оставлять ее на ночь на площади Хроте казалось малоприятным. Хоть ему совсем недавно и установили дорогостоящую сигнализацию, он прекрасно знал, как оно бывает. Для парочки рукастых взломщиков не составит труда залезть в салон, вытащить стереосистему и укрыться в безопасном месте еще до того, как кто-либо успеет вмешаться. «Ничего не поделаешь», — подытожил он с привычным смирением и свернул на улицу Келлнерстраат.

Следует, кстати, заметить, что ему уже доводилось садиться за руль, немного подвыпив. Не раз и не два, и никаких проблем при этом не возникало. Пересекая площадь по направлению к красному «ауди», он пытался подсчитать, сколько всего принял за вечер, однако имелись кое-какие неясности, поэтому к точному результату он так и не пришел. Дистанционно отпер машину и уселся за руль. Сунул в рот четыре леденца от кашля, завел мотор и стал думать о ванне с пеной.

Эвкалипт, решил он про себя. Посмотрел на часы. Они показывали тридцать две минуты двенадцатого.

Автобус проезжал мимо в тот самый миг, когда он вышел на тротуар.

Сперва парень рефлекторно поднял руку, пытаясь призвать шофера остановиться. Потом смачно выругался, глядя, как задние фонари исчезают на небольшом подъеме по направлению к университету.

«Блин! — подумал он. — Почему из всех вечеров именно сегодня им понадобилось соблюдать расписание до секунды? Вот так оно всегда и бывает, черт подери».

Правда, взглянув на часы, он обнаружил, что опоздал на пять минут, значит, винить остается только себя.

Себя и Катрину. Нельзя забывать о Катрине. От этой мысли ему стало чуть легче на душе. Он решительно поправил рюкзак, натянул капюшон и двинулся вперед.

Дорога займет минут сорок пять — пятьдесят, но, как бы то ни было, он окажется дома в самом начале первого. Не так страшно. Мать будет сидеть за кухонным столом и ждать — уж это как пить дать. Будет сидеть с апатично-укоризненным видом, который она тренировала годами — и поднялась до вершин молчаливой драмы, но это еще не конец света. Опоздать на последний автобус может кто угодно, такое случается и в самых лучших семьях.

Возле кладбища Кеймер он засомневался — пересечь его напрямик или нет? Решил идти кругом; путь среди могил и часовен казался не слишком обнадеживающим, особенно в такую холодную темень, когда по улицам, переулкам и из черных каналов ползли морозные клубы тумана. Казалось, туман собирается раз и навсегда окутать город ночной пеленой.

Парень задрожал и ускорил шаг. «А ведь я мог бы не уходить, — вдруг подумал он. — Позвонить маме и остаться у Катрины. Она бы, конечно, немного поругалась, но ничего бы поделать не смогла. Последний автобус ушел. Такси стоит слишком дорого, а разгуливать в одиночку в такое время и в такую погоду молодому парню явно не стоит. Мама бы на этом не настаивала».

Однако мысли так и остались мыслями. Он упорно двигался вперед. Через городской лес — по слабо освещенной дорожке для пешеходов и велосипедистов — он пробежал трусцой и выскочил на главную дорогу раньше, чем ожидал. Сделал глубокий вдох и пошел немного спокойнее. «Остался последний отрезок», — подумал он. Долгий и скучный путь по большой дороге, тоже не самый приятный участок, если начать привередничать. Места для пешеходов и велосипедистов здесь мало. Нужно балансировать на узенькой полоске между придорожной канавой и шоссе, а машины мчатся быстро. Скорость тут не ограничена, да и об особом освещении говорить не приходится.