Караджале - [4]

К тому времени Караджале-отец, несмотря на свою робость и неприспособленность к добыванию житейских благ, начал борьбу за переезд в город. Надо полагать, что дети сыграли в этом немалую роль, ведь если бы семья осталась в Хайманале, им негде было бы учиться. В 1859 году хлопоты Луки увенчались успехом. Он получил разрешение на адвокатскую практику в городе. Для этого не требовалось специального образования, нужно было только сдать легкий экзамен и обладать некоторым опытом ведения судейских дел.

И вот семья Караджале переехала в уездный центр Плоешти. Для мальчика, привезенного из глухого села, мир сразу же удивительно изменился и расширился. И сельские прелести быстро потускнели перед увлекательными зрелищами городской жизни.

Первую квартиру семья сняла в доме свечника Хаджи Илие из церкви святого Георгия. Какой это был огромный и вместе с тем уютный дом! Толстенные стены, большие комнаты, широкие подоконники, на которых стояли огромные банки солений. А рядом с домом — густой сад с персиковыми деревьями, айвой и старыми акациями.

Нет, Караджале все-таки изменил своему излюбленному ироническому тону, когда он вспомнил дом Хаджи Илие! В своем рассказе «Ищу квартиру», описывая, как он бродит по городу в сопровождении маклера, тщетно выискивая приличное жилье, автор вдруг прерывает юмористическое повествование: что-то напомнило ему дом свечника Илие. Какую нежность, какой поэтический тон, резко контрастирующий с ироничностью предыдущих страниц, обретает вдруг его перо!

Однако другой мир, лишенный поэзии, но тем не менее удивительный и красочный, неотразимо манил к себе мальчугана с первых лет его городской жизни.

Мир этот тоже начинался по соседству с домом свечника Илие. Он назывался «Страда Негусторь», то есть торговая улица, и был весь набит лавками, где вечно шумел и толкался народ. Здесь Ион впервые увидел почтенных негоциантов с пышными бакенбардами и закрученными кверху усами, ревностных защитников своих «принципов» и своей коммерции, которых он потом изобразил в «Бурной ночи» и других комедиях. Здесь он познакомился с приказчиками, цирюльниками, зубодерами, мелкими чиновниками, полицейскими — героями своих будущих рассказов. Здесь впервые услышал он тот пестрый, витиеватый и дерзостно соленый язык, который получил впоследствии название караджалевского.

Маленький Ион Лука обладал не только редкой наблюдательностью. Уже в детские годы проявилась в нем еще одна удивительная черта.

— Эй, сорванец! Ты кому рожи строишь? — кричит изумленный негоциант, наблюдавший за улицей с порога своей лавки.

Крик относится к мальчику, который преследует по пятам ничего не подозревающего тучного прохожего и смешно подражает его жестам. Целая ватага мальчишек следит за этим бесплатным представлением и держится за животы от смеха.

Вот уж воистину странная способность! Маленький Ион Лука — прирожденный мим? Или он уже успел побывать на спектаклях бродячей труппы своего дяди Иоргу, которая регулярно наведывается в Плоешти и дает представления на импровизированной сцене в летнем саду Липанеску?

По-видимому, оба предположения обоснованы. С уверенностью можно сказать, что Ион обладал прирожденным чувством юмора и талантом мима. А страсть мальчика к игре, несомненно, окрепла в результате знакомства с братьями отца — Иоргу и Костаке. Дядя Иоргу был уже в молодости знаменитым балагуром и шутником; из-за этого ему пришлось покинуть военную школу, куда его устроили с большим трудом. Иоргу, однако, ничуть не огорчился — он стал актером, а потом и директором бродячей труппы, для которой сам писал иногда смешные сценки и монологи. В Плоешти труппа Иоргу Караджале разыгрывала в саду Липанеску водевили и фарсы с песнями и плясками. Маленький Ион, конечно же, видел эти представления. Не могла же Катинка запретить своему сыну посещать своего родного дядю.

Ион обладал удивительным музыкальным слухом и, возвращаясь домой, напевал и насвистывал услышанные в театре мелодии. А на другой день, выйдя на улицу, тут же демонстрировал своим товарищам всякие театральные «номера». Можно предположить, что родителей не очень-то беспокоила эта страсть своего первенца. Скорее всего, что она казалась им совершенно безобидной по сравнению с выбиванием стекол в соседних домах, лазаньем через заборы за яблоками и другими проделками, закрепившими за Ионом репутацию неугомонного сорванца. Но, несмотря на свой темперамент и своеволие, Ион хорошо учился, и это, наверное, примиряло с ним родителей.

Первым учителем Иона был дьякон Хараламбие из церкви святого Георгия. Он выучил мальчика церковной азбуке, то есть кириллице, которая была первым алфавитом румынских княжеств. Потом восьмилетнего Иона определили в казенную школу; она называлась Школа Домияска № 1. Там учили детей катехизису, чтению, географии и чистописанию. Ион был среди первых учеников. Красивый каллиграфический почерк, усвоенный в школе, будет потом вызывать восхищение у всех тех, кто имел дело с рукописями писателя.

Школьные впечатления тоже не прошли даром. Бессознательно Ион накапливал большой запас наблюдений.

Вот его первый учитель Захария Антинеску. Это был очень важный господин, обладатель множества дипломов, удостоверяющих его членство в самых разнообразных культурных ассоциациях Румынии и других латинских стран. Визитная карточка этого учителя вызывала почтительное изумление — в ней перечислялись все комитеты и президиумы, в которых состоял Захария Антинеску. Пройдут годы, и на сцену румынских театров выйдет почтенный Захария Траханаке из караджалевской комедии «Потерянное письмо», который гордо объявит о себе, что он состоит председателем «уездного комитета, выборного комитета, помещичьего собрания, школьного комитета и многих других комитетов и собраний».