Карачун - [15]

В тот день, когда феи оставляют любимый край, с ним тоже происходит что-то необъяснимо-грустное. Словно тень близкой смерти падает на него и окутывает всё вокруг. Жизнерадостный путешественник, как и прежде, с удовольствием подставляет разгорячённое лицо ветру — но его дуновение уже не освежает… Наивный ребёнок терпеливо бродит в палисаднике у грядки маргариток — но не может найти среди нежных цветочных головок ни одного соцветия с красными кончиками, чтобы украсить им букет, только что любовно собранный им для матери… В первоцветах почему-то вполовину меньше нектара… Осы числом превосходят пчёл… Лошади к ночи возвращаются с поля вконец изнурённые, тяжело, чуть не до самых копыт повесив головы, едва добрались до конюшни… Юноши и девушки, правда, всё ещё счастливы во время свиданий — но дорога к месту встречи и обратно кажется им невыносимо длинной и скучной… Цвет боярышника не так бел и не так красен, как бывало, и тёмная грубая кора, проглядывающая сквозь поредевшие блёклые ветки, делает куст у перепутья похожим на придорожного оборванца… И день не так согрет солнечным теплом… И ночь не так нежна, как раньше…

Одним словом, с уходом фей исчезает нечто, чему нет названия, но без чего душе никогда не найти покоя и удовлетворения. Радость тает, свет меркнет, все надежды, ещё не родившись, обречены на неминуемую гибель.

Но и та страна, где находят себе последнее пристанище гонимые феи, увы, не станет ни богаче, ни прекрасней от их присутствия: если там уже есть свои феи, других ей не нужно…

Девоншир же с глубокой древности был богато населён феями; племена их жили в этом краю ещё со времён финикийцев, и даже задолго до них, и наличие местных уроженцев служило постоянным поводом для ссор и раздоров между старожилами и новыми поселенцами. Впрочем, даже если б их там никогда не существовало, всё же должны были пройти ещё века и века, прежде чем изгнанники смогли бы как-то прижиться, приспособиться к чужому дому. Пока же этого не произойдёт, сколько странного, пугающего и непонятного, сколько глупого и нелепого будет твориться в несчастном краю, поневоле облюбованном странствующими феями! Ломая и переделывая себя, они без жалости и сострадания смотрят и на окружающий мир — непривычный, неприветливый к ним, словно посланный в наказание — и сами становятся для него бременем и болезнью, мучая и терзаясь от трагедии взаимной несовместимости…

Конечно, упорный натуралист может, при необходимости, попытаться вырастить в теплице вьюнок, у нежных колокольчиков которого будет могучая душа увесистого Кентерберийского колокола, что созывает паству к покаянию… Но кому это в радость? Ведь всякое создание живёт по своим законам. Так феи-изгнанники, по воле случая избравшие в качестве приюта и убежища случайно же встреченные ими на пути цветы, вдруг решали остаться там — и искренне старались сжиться, срастись с ними, и даже служили им по собственному разумению, изменяя и калеча и их, и себя…

Глава восьмая Месть

К тому времени, как Колин с женою переселились в небольшой коттедж на юге страны, племя фей, изгнанных из Шотландии, уже обитало с ними по соседству на морском побережье в Девоншире. И не столь уж долгий срок понадобился любопытному и несчастному лунному народцу, чтобы разузнать, кто же именно прибыл на жительство в Южный Девон вслед за ними.

В день, когда выяснилось это обстоятельство, был созван большой совет. Вне всякого сомнения, что-то требовалось предпринять, дабы наказать давнего обидчика племени, а вот как именно его покарать — следовало тщательно обсудить. Едва ли не каждый лелеял планы мести, которую для устрашения можно было бы направить на детей…

Но Королева отказалась от излишней жестокости. Быть может, тяготы и лишения сделали её добрей и сострадательней? Кто знает. Во всяком случае, она предложила племени не принимать поспешных решений и понаблюдать за домашним укладом семьи Колина, на некоторый срок отложив возмездие. И тогда феи зачастили в домик на ферме, притом порою заявлялись туда большими компаниями. Всё же долгое время отомстить обидчику никак не удавалось.

Трое детей Колина — две старшие девочки и трёхлетний мальчик — воспринимали все каверзы фей как забавное развлечение, и навредить им не было никакой возможности. Когда хитрый народец, казалось, преуспев в своих уловках, выманивал детей за границы домашних владений, что-нибудь всегда нарушало изощрённые планы мстителей. То вдруг, охваченные внезапной паникой, малыши поворачивали назад и неслись к дому со всех ног… То огромная разноцветная бабочка, или чудесная стрекоза, или ещё какое-то симпатичное крылатое создание пролетало мимо них в сторону дома — и ребятишки спешили вослед… То ласковый голос матери звал их от дверей…

Но вот час отмщенья настал. Однажды дети затеяли увлекательную игру. Сёстры завязали маленькому братцу глаза ленточкой и носили его — то на руках, то усадив его к себе на шею — по всем закоулкам фермы. При этом девочки рассказывали малышу придуманные на ходу забавные и страшные истории о невиданных краях и неизведанных странах, по которым они, как уверяли его, путешествовали, бродя по окрестностям усадьбы. В их повествовании, полном феерических вымыслов, всё выглядело очень натурально, и мальчик слушал затаив дыхание. Если вдруг приходилось подниматься вверх по ступенькам, то в фантазиях юных рассказчиц это, конечно, были неровные горные тропки, и взбираться на вершину с ношей на шее оказывалось ой как нелегко!.. Когда же путь снова шёл вниз, дети преисполнялись чудесной уверенностью в том, что теперь они спускаются в узкую зелёную долину… Затем, открыв кран у бочки с дождевой водой, они представляли себя путешествующими вдоль берега чистого ручья… А вот бесстрашные маленькие бродяги проникли в самую глубину таинственного великого леса, и тут уж мычание недоеной коровы, доносящееся с ближнего луга, вполне сходило за грозный рык хищного льва или грозного тигра…