Карабарчик. Детство Викеши - [10]
В середине апреля хлынул в горы тёплый ветер. Голубое, ясное небо раскрылось над тайгой, и, точно застывшие облака, засверкали на солнце Тигирецкие белки[19].
Кирик с Темиром целые дни бродили по тайге, и мальчик научился узнавать тайны леса, определять завтрашнюю погоду и находить путь по звёздам.
Часто, сидя у таёжного костра, Кирик вспоминал своего верного друга Яньку, добрую Степаниду и Делбека. Тяжёлая жизнь на заимке Зотникова постепенно забывалась.
В конце апреля в стойбище неожиданно явился Чугунный.
— Где живёт Мундус? — спросил он проходившую мимо женщину. Та ответила и с опаской посмотрела на незнакомого человека.
Не слезая с коня, Иван подъехал к дверям аила и крикнул: — Эй!
На крик вышел Мундус.
— Ты Мундус?
— Я.
Чугунный выругался и слез с коня.
— Яжнай говорит, что у тебя живёт зотниковский приёмыш, — отстранив старика, Чугунный вошёл в аил. — А-а, вот где ты, голубчик! — сказал он, увидев сидевшего возле очока Кирика. — Теперь, брат, от меня не уйдешь!
Кирик сделал попытку проскользнуть в дверь, но тяжёлая рука Чугунного опустилась ему на плечо.
— Если вздумаешь бежать, свяжу арканом! — пригрозил он. — Будешь вести себя тихо — доставлю хозяину добром.
— Я не поеду на заимку! — брови Кирика сдвинулись.
— А, да что с тобой разговаривать! — схватив сопротивляющегося мальчика, Иван вынес его из аила.
Мундус бросился за ним.
— Оставь, не дам! — старик уцепился слабыми руками за Чугунного и тянул его обратно к аилу. — Теми-ир! Теми— ир! Э-ой!
— Отойди, а то расшибу! — прошипел злобно Иван и поволок Кирика к коню.
— Э-ой! — послышалось невдалеке.
Молодой охотник поспешно спускался с горы.
Кирик, пытаясь вырваться, бился в крепких руках зотниковского работника, точно пойманная птица.
— Э-ой! Что случилось? — запыхавшийся Темир подбежал к аилу.
— Карабарчика отнимают!
Охотник повернул гневное лицо к Чугунному.
— Злая собака хватает сзади, плохой человек хватает за ворот. Оставь мальчика!
— А ты кто такой?
— Я тебе говорю: оставь! Ну!
Отпустив Кирика, Иван шагнул к Темиру:
— В лепёшку расшибу!
— Руки коротки.
— Ах, ты так! — Чугунный размахнулся, но в тот же миг сокрушительный удар в челюсть свалил его на землю.
С трудом ворочая языком и медленно поднимаясь, Иван произнёс с угрозой:
— Ну, мы ещё с тобой встретимся…
— Хорошо, — Темир взял испуганного Кирика за руку и увёл в аил.
Вечером охотник долго совещался с отцом:
— Карабарчику оставаться здесь нельзя. Если его сегодня не увезли, завтра могут силой отобрать. Как быть?
Мундус поковырял в пустой трубке и задумался.
— Беда! — вздохнул он. — Всё равно пытать будут: куда ребёнка девали, — и, помолчав, спросил сына: — Русская избушка в Яргольском ущелье цела?
— Стоит. Недавно в ней ночевал.
— Карабарчика надо туда отправить. Место надёжное, глухое.
— Правильно, отец! — Темир вскочил на ноги. — Дать мальчику продуктов, ружьё и Мойнока. Пускай живёт там до весны, а дальше посмотрим. Стану охотничать в тех местах, и ему со мной веселее будет. Оставлять одного в тайге опасно.
Рано утром, когда жители стойбища ещё спали крепким сном, Темир и Кирик вышли из Мендур-Сокона и направились на запад, в сторону Тигирецких белков. За ними, весело помахивая хвостом, бежал остроухий Мойнок.
Ночь лыжники провели у костра под пихтой, а утром двинулись дальше.
Достигнув Яргольского ущелья, стали подниматься вверх по руслу реки. Чем дальше они шли, тем угрюмее становилась природа. Лиственницы теперь попадались редко. Не видно было осин и зелёного пихтача.
К вечеру путники вступили в сплошной кедрач. Стало холоднее. С далёких белков подул пронизывающий ветер: он нёс с собой колючий снег и щемящий мороз.
Темир шёл впереди, порой останавливался, поджидая Кирика. В сумерки они достигли охотничьей избушки. Крыши на ней не было, но толстый потолок из молодых лиственниц мог выдержать метровый слой снега и свирепые бураны. Стены избушки были сложены из массивных брёвен. Дверь висела на крепких петлях. Единственное окно затянуто бычьим пузырём.
— Вот и жильё наше. Сейчас затопим печь, и будет тепло! — весело сказал охотник и, нашарив под нарами дрова, зажёг огонь.
Мальчик с любопытством осмотрел внутренность избы, где он должен был провести неизвестно сколько времени, и довольный результатом осмотра сбросил с себя котомку.
— Ну, брат, Зотников тебя здесь не найдёт, а Чугунный тем более! Живи спокойно. Изба надёжная, дверь крепкая. Оставляю тебе пищу, порох и дробь, а для веселья — Мойнока. Ложись спать, — улыбнулся Темир.
Кирик долго ворочался на нарах и уснул не скоро. Оставаться одному в тайге ему не хотелось. Признаться в этом Темиру он не смел и только утром, за чаем, осторожно сказал:
