Капризы мисс Мод - [20]

– Что вы изволили заметить? – спросил агент.

– Ничего, – ответил Джордж. – Хорошо, я нанимаю этот коттедж. Я сейчас же дам вам чек – плату за первый месяц.

Таким образом, Джордж, преисполненный ревностных, хотя и неопределенных, намерений, поселился в скромно меблированном, но комфортабельном коттедже, известном в округе под названием «внизу у Платта». Он мог бы попасть и в худшую квартиру. Это была двухэтажная постройка из красного кирпича. Она отличалась от обычного типа жилищ в этой местности тем, что имела небольшую ванную комнату, о существовании которой нельзя было догадаться. Кроме того, там была уютная гостиная, большая спальня в верхнем этаже и, рядом с ней, пустая комната, с окнами на север, которая, очевидно, служила жильцам-художникам в качестве студии. Остальная часть нижнего этажа была занята кухней и кладовою. Когда Джордж велел убрать из комнаты семейные фотографии родственников фермерши и раскрашенные картины, комнаты приняли чрезвычайно уютный вид. Одиночество часто перестает быть одиночеством для влюбленного. Джордж ни разу даже не испытал чувства скуки. Единственно, что несколько смущало его покой, была мысль, что он не совсем выполнил то, что требовалось для спасения Мод от беды, в которой она находилась. Самое большее, что он мог предпринять, это – бродить по дорогам около замка, в надежде на случайную встречу. Ему так повезло, что на четвертый день они случайно встретились. Прогуливаясь утром по тропинкам, он был вознагражден зрелищем серого автомобиля, стоявшего на дороге. Он был без седоков, но из-под него торчала пара длинных ног, в то время, как рядом с ним стояла девушка, при виде которой сердце Джорджа стало биться так сильно, что длинноногому могло бы показаться, что машина сама от себя заработала. Она случайно обернулась, и их глаза встретились. В течение одного мгновения она не узнавала его, затем ее глаза засветились. Она стала учащенно дышать, легкая краска выступила на ее лице.

– Не могу ли я вам помочь? – спросил Джордж.

Длинные ноги, извиваясь, вылезли из-под автомобиля на дорогу; за ними следовало длинное туловище, и молодой человек, бывший под автомобилем, повернул свое засаленное, но приятное лицо к Джорджу.

– Могу ли я помочь вам? Я умею чинить моторы.

Лицо молодого человека засветилось дружелюбной улыбкой.

– Это очень мило с вашей стороны, старина. Вы очень любезны, но я сам справлюсь. Это – единственная вещь, которую я хорошо умею. Во всяком случае, благодарю вас, и все такое!

Джордж устремил свой взор на девушку. Она молчала. Если есть что-либо, что я могу сделать для вас, – сказал он медленно, – я, надеюсь, что вы дадите мне эту возможность. Больше всего мне хотелось бы помочь вам. Девушка заговорила.

– Благодарю вас, – сказала она тихим, едва внятным голосом.

Джордж уступил.

Засаленный юноша проводил его взглядом.

– Вот вежливый малый, – сказал он, – вероятно, американец.

– Кажется, да.

– Американцы – самые вежливые малые, которых я когда-либо видел. Я помню, что спросил дорогу у одного парня в Балтиморе года два тому назад, когда был там на своей яхте, и он следовал за мною несколько миль, давая советы и ободряя меня. Это показалось мне чертовски вежливым с его стороны.

– Мне бы хотелось, чтобы вы поторопились исправить мотор, Реджи. Мы страшно опоздаем к завтраку.

Реджи Бинг снова скользнул под мотор.

– Отлично, дорогая моя. Положитесь на меня.

– Это очень просто.

– Ну, так торопитесь же.

– Будьте терпеливы, постарайтесь чем-нибудь развлечься. Задайте себе загадку. Расскажите себе несколько анекдотов. Я сейчас вернусь к вам.

– Я хотел бы знать, что этот малый делает в Бельфере. Чертовски вежливый малый, сказал Реджи одобрительно. – А теперь снова возьмемся за дело.

Его улыбающееся лицо скрылось под мотором.

Мод стояла, задумчиво глядя на дорогу в ту сторону, где скрылся Джордж.

Глава VIII

Следующий день был четверг, а по четвергам замок Бельфер, как было уже указано, от 2 до 4 часов был открыт для публики. Это периодическое открытие входа в замок свято соблюдалось лордом Маршмортоном с тех пор, как он получил этот титул. Постоянные обитатели замка смотрели на этот день с различными чувствами. Одобряя это в принципе, как вообще всё, что касалось семейных традиций, лорд Бельфер, несмотря на преклонение перед феодальными обычаями аристократической Великобритании, на практике этого не любил, и каждый раз, по исполнении этой церемонии, спешно скрывался через боковую дверь, чтобы не быть застигнутым толпой туристов, стремящихся осмотреть библиотеку или большую гостиную. Он усвоил привычку уединяться в этот день в свою спальню сразу после завтрака и не показываться оттуда, пока поток посетителей не прекращался. Дворецкий Кэггс, наоборот, ожидал четверга, предвкушая удовольствие. Он наслаждался чувством авторитета, которое придавало ему руководство стадом этих отверженных, среди предметов, которые он видел каждый день. Он также любил прислушиваться к звуку собственного голоса, как и к своим закругленным фразам. Но далее к сладкому чувству Кэггса примешивалось чувство горечи. Никто лучше не знал, что его благородные манеры являлись оружием против него самого, когда дело доходило до чаевых. Его не раз терзало зрелище туристов, сбившихся в кучу, подобно баранам, и совещавшихся полушёпотом о том, можно ли предложить такой особе презренную монету в полкроны, и всегда приходивших к заключению, что это было бы оскорблением. Единственный из обитателей замка, который был совершенно равнодушен к этим посещениям, был лорд Маршмортон. Он не делал никакой разницы между четвергом и другими днями. Точно так же, как и всегда, он надевал свой запятнанный рабочий костюм и возился в своем любимом саду и, если, как это случалось пару раз в году, какой-нибудь посетитель, отбившийся от стада, наталкивался на него и принимал его за одного из садовников, он поддерживал это заблуждение без всяких попыток рассеять его, доходя иногда до того, что отвечал на вопросы с деревенским акцентом, соответствовавшим его внешнему виду. Такого рода шутки ему нравились.