Капризуля, или Каково дружить с вампиром - [3]

- Любовь... Смотря что понимать под любовью. Постельные игры малоинтересны. Может, потому, что у вампира другая физиология, а может, они тоже надоедают. А привязанности... - Его лицо на секунду исказилось и снова разгладилось. - Привязанности для вампира просто опасны.

Я осознала, что увлеклась разговором и совсем забыла о соблазнительной жилке, и быстро взглянула на свое плечо. Он проследил за моим взглядом и опять принялся смотреть в стену.

- Что же остается?

- Остается экстаз питания. Экстаз охоты. О, это никогда не надоедает. И горе тем вампирам, которые жалеют свои жертвы - они лишены самой основы нашего существования! Все эти игры в ухаживания и любовь, в которые мы играем со своими будущими жертвами, все эти преследования охотников за вампирами, которые, как правило, кончаются горестно для охотников - вот почему мы их так любим, я имею в виду охотников, с ними интересно - все эти танцы со смертью, оттягивание момента первого укуса... - он резко перевел взгляд на мою шею и замолчал. Я замерла, заставив себя не затаивать дыхание - вдох-выдох, вдох-выдох... Вот сейчас, сейчас... Но он снова отвел глаза, на этот раз опустив их, и продолжал:

- И экстаз крови. Это тоже не надоедает никогда. Ведь мы не просто существа, питающиеся кровью. В этом смысл нашего существования, высшее наслаждение, какое только дарит вампиризм. Его нельзя описать - можно только намекнуть. Когда сама жизнь втекает в жилы с горячей жидкостью, когда на языке чувствуешь острый вкус агонии и ужаса... Это сильнее и острее всех наслаждений, какие только можно придумать...

Его глаза затуманились, веки опустились. Я села рядом, ласково обняла его и зашептала на ухо:

- Так возьми же меня! Подари себе это наслаждение... И мне.

Я тоже хочу познать, каково, когда в горло льется чужая жизнь...

Он рванулся, разомкнул мои руки и отшвырнул меня от себя.

Зеленые радужки почти побелели, лицо страшно исказилось. Но через несколько секунд он взял себя в руки.

Я упала, стукнувшись спиной о подлокотник кушетки. Было больно чудовищная сила вампира так впечатала меня в этот подлокотник, что я серьезно призадумалась, а цел ли у меня позвоночник. Я попыталась подняться, всхлипывая от боли:

- Ну почему...

- Я сказал - нет. Не сейчас. И объяснил, почему. Солнечный луч тебя побери, женщина, я могу быть абсолютно равнодушным к страданиям людей, но мысль о том, что я сотворил страдающего вампира, не даст мне спокойно спать по дням!

Боль потихоньку отпускала меня. И возникла злость.

- Какая тебе разница, буду я страдать или нет! Это ведь не ты страдаешь!

Он взял меня за подбородок и поднял. Я хотела вывернуться, но острые крепкие ногти на его пальцах заставили меня передумать.

- Мне - есть разница. Поверь.

Он осторожно уложил меня на кушетку лицом вниз, его прохладные пальцы заскользили по спине.

- Что ты делаешь?

- Снимаю боль. Я сын конезаводчика, помнишь? Там я научился самым разным приемам, о которых современная медицина и понятия не имеет, только догадываются разные "целители"...

В моем теле возникла и начала разливаться теплота, действительно стиравшая боль от удара.

- Скажи... Если ты не собираешься делать меня вампиром, если ты отказался рассказывать мне про экстаз крови, почему ты рассказал мне все остальное? Разве это не запретное знание?

- Да в общем-то нет. Почти обо всем люди уже знают. Я находил верные сведения о нас в самых разных книгах, хотя, как правило, они смешаны с такой чушью... Пожалуй, что мы такое, правильнее всех поняла одна женщина, известная писательница. (1) Вот из нее вампир получится, но мы не хотим пока ее трогать, пусть лучше еще попишет о нас. Если люди будут правильно к нам относиться, я думаю, это пойдет на пользу и людям, и нам.

- Да? - Я перевернулась на спину. Не так часто услышишь, как вампир излагает свое мнение насчет книжек о вампирах! - А остальные?

- Есть неплохие писатели, но у них вампиры скорее не цель, а средство. В результате они сами придумывают себе таких вампиров, которые нужны им, но которых никогда не было на свете. А другие, горе-сочинители... Солнечный луч их побери, их даже есть не хочется!

Я блаженно растянулась на кушетке. Боль уходила, произнося свое последнее "до свидания".

Я погладила его руку:

- Спасибо... Извини.

- Не за что, - ответил он.

Я потянулась, устроилась поудобнее. Черт, он устоял даже перед этим соблазном. Ну ладно, зато наговорил кучу интересных вещей.

- Но если у вас есть этот экстаз охоты, экстаз крови, которые никогда не надоедают... Зачем нужны еще какие-то развлечения, увлечения?

Он опять вздохнул. Надо же, как интересно. Грудь поднялась - раз, опустилась - два... Все, замерла.

- Видишь ли, экстаз, при всей его полноте и радости, всего лишь ощущение. Но есть еще разум... Для разума некоторую пищу представляет охота, но на самом деле, особенно при некотором опыте да в нынешних городах, охота - дело достаточно простое. Многие нарочно усложняют ее, но само по себе усложнение тоже занятие дурацкое. Проще всего живется простым типам, вроде бывших костоправов, сутенеров, погонщиков... Хуже тем, кто привык и любит думать. То есть не то чтобы хуже - сложнее.