Капри - остров маленький - [5]

Разумеется, со временем страсти улеглись. Мунт умер. Черио постарел и замкнулся в неприязненном молчании. Один только Сатриано, который был моложе двух других, и к тому же имевший счастье жениться на женщине, любящей устраивать приемы, продолжает царить в светском секторе острова. Светском? Нет, этот термин здесь ничего не говорит. Люди, которых принимают Сатриано, конечно же, являются людьми светскими, если вам угодно так их называть, но это прежде всего «люди, которые понимают Капри». На основании чего они принадлежат к этой элите, а также, что значит в данном случае слово «понимать», пока остается невыясненным.

В общем, Сатриано много принимают. Впрочем, без всякой помпы. У них четыре спальни для друзей. И эти спальни почти всегда заняты. Сейчас в них живет Форстетнер и его секретарь. Не считая Boca, который почти каждый день приходит обедать.

— Бедняга, — сетует графиня. — Ему нужно помочь. У него не получается даже заплатить нам за жилье.

Дело в том, что они сдают ему две комнаты в своем небольшом доме в Анакапри. Просто невозможно перечислить всех, кого они, так или иначе, поддержали. В том числе и Андрасси. Месяц назад он еще находился в лагере для перемещенных лиц в Баньоли, в окрестностях Неаполя. Он оказался там после того, как убежал из Венгрии, где умер в тюрьме его отец, депутат одной мелкой аграрной партии. К счастью, Андрасси вспомнил про одного священнослужителя, который жил в Ватикане и которого он немного знал. Тот написал Сатриано, который как раз в это же время получил письмо от Форстетнера, намеревавшегося заехать к ним. Он хотел купить дом на Капри, причем приехать он собирался сразу, как только подыщет себе секретаря.

— Так вот ему и секретарь, — решила госпожа Сатриано.

Она соединила эти два письма, как сваха соединяет две фотографии.

— Оба письма пришли одной и той же почтой, это просто судьба.

Сатриано колебался.

— Ты знаешь, что люди говорит…

Но Иоланда Сатриано, женщина весьма решительная, не очень любила обращать внимание на возражения.

— Прежде всего надо вытащить этого мальчика из лагеря. У Форста полно друзей в посольствах. А потом, если нужно будет, мы подыщем ему что-нибудь другое.

Вот так возникла эта телеграмма:

Есть для вас секретарь очаровательный молодой человек подробности письмом дружеским приветом Сатриано

Леди Амберсфорд открыла глаза, похлопала своими короткими, бледными ресницами, и ее круглое лицо засветилось улыбкой.

Она лежала, вытянувшись на узкой кровати в той же позе, в какой она заснула накануне. «Стоит мне лечь, как через минуту я уже сплю». На желтой майолике пола появился большой заостренный солнечный треугольник. Бесси Амберсфорд повернула голову. Рядом, в точно такой же кровати еще спала леди Ноукс. И она тоже спала в такой же мирной позе на спине, но только на ее продолговатом лице с плоскими щеками застыло страдальческое и злое выражение. А из-под ее большого, когда-то розового головного платка торчали пряди седых волос.

Комната была маленькая, побеленная известью, белая, как белок глаза, без единой картины на стенах. Перед кроватями, на небольшом расстоянии от них, точно в середине комнаты на полу лежал очень узкий зачехленный зонт, положенный настолько ровно, что за этим угадывался какой-то смысл, определенное намерение. И в самом деле, именно от зонта с одной стороны начинался строгий порядок: два стула около стола, тщательно сложенное белье на них, аккуратно расставленные предметы на маленьком столике. А с другой стороны, со стороны Бесси, простиралась область хаоса и разрухи: разбросанная по полу одежда, набитая окурками пепельница, розовые трусики, выглядывающая из-под них туфля.

Леди Амберсфорд приподнялась еще немного. Она смотрела вокруг, и у нее на лице продолжала играть улыбка. Наконец она села на кровати, вытянув руки поверх одеяла, похлопывая пальцами одной руки по пальцам другой. Села и снова принялась рассматривать комнату. Наконец, ее взгляд упал на сумочку. Было очевидно, что старая красная кожаная сумочка, как и зонт, оказалась здесь не случайно. Леди Амберсфорд не спускала с нее глаз. С лица Бесси исчезло детское выражение, теперь на нем застыли тревога и озабоченность. Четче обозначились морщины вокруг глаз, кровеносные сосудики на скулах, тонкие красные полоски на круглых щеках. Леди Ноукс по-прежнему спала, но иногда по ее лицу пробегала легкая дрожь, появлялась гримаса отвращения и раздражения. Леди Амберсфорд медленно встала с постели. Под ее рубашкой мелькнули толстые бледные ляжки и мешковато свисающие груди. Что-то добавилось к беспокойному выражению ее лица, почти чревоугодливое, а горло непроизвольно сделало глотательное движение.

Она подошла к сумочке и открыла ее. В ней оказалась только одна жалкая купюра достоинством в пять лир, грязная и отвратительная, а к ней была приколота бумажка с написанными угловатым почерком словами: «На этот раз, стерва, вы можете украсть у меня только пять лир». Бесси задумалась, держа в руках деньги и бумажку. Она некоторое время разглядывала их с любопытством, потом положила сумочку на прежнее место и спрятала свою добычу под розовые трусики, наполовину закрывавшие туфлю.