Капля света - [38]
Он шагнул к ней. Сделал второй, третий шаг.
А потом вдруг снова появилась Валерия. Мелькнула перед глазами салфетка, упавшая со стола на пол. Павел поднял ее, положил обратно на стол.
— Что так смотришь? — спросила Рита.
В ответ он сумел пробормотать только лишь что-то невнятное.
Теперь, пытаясь безуспешно отыскать в кухонных шкафах пакет с солью, Павел вдруг почувствовал странную обиду. Это, видимо, слабость окончательно им завладела, потому что умом он прекрасно понимал, что обижаться ему в данной ситуации на Риту просто кощунственно. Но он так устал носить этот груз, так хотелось хотя бы на время с кем-нибудь им поделиться… И он подумал: «Боже, ну почему она такая? Ведь видит же все, чувствует. Понимает, что происходит. И молчит. Готовится сдаться без боя. Только к чему этот ее героизм? К чему самопожертвование? Кому нужен этот глупый страх выглядеть стервой в глазах мужа? Почему не устроит она мне скандал, как положено, с битьем посуды, с крепкими словами? Почему не заплачет и не попросит меня: не оставляй! Для чего, ради чего так покорно следовать своей судьбе, почему бы не попытаться, не побарахтаться? Всякое ведь в жизни бывает. В конце концов, ведь тридцать лет мы вместе прожили…»
И даже на Валерию он обиделся. Она ведь тоже никаких действий не предпринимала. Ни о чем его не просила, ни на чем не настаивала — просто ждала покорно, когда же он наконец решится…
Ни одна из них, собственно, не собиралась за него бороться. А ведь если бы попыталась, скажем, Валерия наверняка сумел бы он наконец решиться на разговор с Ритой. На разрыв с Ритой.
А если бы Рита попыталась ему помочь — вероятно, с течением времени ему все-таки удалось бы забыть Валерию…
Но обе они предпочитали не вмешиваться. Павел усмехнулся: это же женская логика, напрасно он пытается в ней разобраться. Только ведь, с другой стороны, они ни в чем не виноваты. Ни Рита, ни Валерия. Виноват во всем он. Только он один. Ему и расхлебывать…
Слышались какие-то звуки. Сначала он не обратил на них особого внимания, решив, что это соседские мальчишки-подростки снова собрались распевать мод окном свои блатные серенады. Несомненно, это был звук гитары. Только не с улицы эти звуки доносились, а сверху. Из дома. Из Ритиной комнаты. — Рита играла на гитаре…
Он прислушался. Трудно было в это поверить — ведь Рита не брала в руки гитару уже несколько лёт. Он медленно вышел из кухни и стал подниматься наверх, теперь уже безошибочно определив происхождение гитарных аккордов. За эти несколько минут столько воспоминаний ожило в душе, столько забытых чувств, что Павел почувствовал головокружение.
Потолок плавно выгнулся вниз, пол зашатался под ногами. Стены сдвинулись наискосок, заметались в воздухе предметы. «Рита, — твердил он про себя, — Рита, что же мы с тобой наделали? Что же мы такое натворили, Рита? Ведь нельзя же так, Рита… Ведь это — преступление… Только я один не справлюсь. Ты должна мне помочь. Должна помочь мне…»
Павел открыл дверь в комнату и увидел Риту.Она сидела на краю дивана с гитарой в руках.
— Рита, — тихо проговорил он и шагнул к ней. — Рита, помоги мне…
И остановился на полуслове. Потому что понял: он не сможет. Не сможет попросить жену о том, чтобы разделила она с. ним эту чудовищную ношу. Жестоко, несправедливо все это по отношению к Рите. Придется справляться самому..
— Помоги мне, пожалуйста, найти соль. Я все шкафы перерыл. Соли нигде нет. Без твоей помощи, увы, не получается приготовить ужин…
— Соль в нижнем выдвижном ящике. В полиэтиленовом пакете.
— Кажется, я там уже смотрел…
— Посмотри еще раз.
Рита говорила мягко, спокойно. Только как-то немного отчужденно.
— Хорошо, посмотрю еще раз, — согласился Павел и добавил: — Ты замечательно поешь, Рита.
—Я знаю. Ты уже много раз мне об этом говорил, — все так же спокойно ответила Рита и отложила гитару в сторону.
Из дневника Валерии
А однажды, два года уже прошло с тех пор, как мамы не стало, Настя забыла рассказать сказку. Легла в постель, натянула одеяло до подбородка — холодно тогда в квартире было, зима злющая, а батареи, кик всегда, еле теплые — и начала стучать зубами.
— Лер, что-то я никак не могу согреться, — пожаловалась она, — и голова у меня трещит. Кажется, что она у меня такая большая и квадратная…
Я подошла к ней, прикоснулась ладонью ко лбу. Настя горела. Померили ей температуру, оказалось — тридцать девять.
Я испугалась ужасно. Это был первый случай, когда Настя у меня так сильно заболела. Но виду не подала, что испугалась. Принесла из аптечки аспирин, чай с малиной заставила ее выпить. Накрыла сверху еще одним одеялом, села рядом и принялась гладить по голове. А она заснула почти сразу.
Проснулась утром — бледная, мокрые волосы торчат в разные стороны.
— Ну как ты, Настя? — спросила я.
— Нормально, — ответила Настя и добавила: — Слушай, я только сейчас поняла. Мы ведь вчера без сказки…
— Без сказки, — подтвердила я спокойным голосом.
— Получилось, надо же. Я думала, у нас никогда не получится… Давай сегодня еще раз попробуем?
