Капли великой реки - [43]

Шрифт
Интервал

Стиль колумниста Ямамото — это лапидарные зарисовки, я же передаю всё расцвеченным моей собственной фантазией, поэтому возможно, что на самом деле всё было не совсем так, но когда я прочёл этот журнал, то был сильно удивлён.

Неужели существовала и такая сторона личности Кавагути? Я-то думал, что это славный старик, яркий и жизнерадостный, как истинный сын города Эдо, с лёгким нравом, беззаботный… Оказывается, я видел его лишь с одного бока, а глубоко в душе у него прятались тревоги и противоречия! Да, этот случай заставил меня не раз пожалеть о том, как поверхностно я сужу о людях.

Когда-то давно были сложены такие строки: «Ты посмотри в глаза — лишь кажется безбедным молчаливый». Здесь говорится, что смотреть нужно в глаза человека: «Погляди ему в глаза, ведь он всегда скромно улыбается и не скажет напрямик, что ему больно и тяжело, что он попал в беду. Чем больше человек накопил в своём сердце горестей, тоски и печали, тем острее отзовётся его боль в твоей душе» — так, мне кажется, можно перефразировать эти стихи, если прибавить многое от себя.

«Ты посмотри в глаза — лишь кажется безбедным молчаливый».

«Молчаливый» — сердце так и сжимается от этого слова.

Если у нас что-то стряслось, мы взываем к другим людям, вынуждая их слушать наши истории и наши жалобы, однако истинное горе или болезненное воспоминание въедается до мозга костей, и несущие это бремя не болтают о нём так вот, запросто. Нет, они скромно улыбаются и, даже когда их допекают расспросами, проронят лишь что-то вроде: «Да, всякое было…» — а много говорить не станут. Эта сдержанность в горе, эта тихая улыбка — не через них ли мы можем прочувствовать всю глубину и силу того, о чём молчат немногословные люди?

Одно время у меня была мысль создать нечто вроде архива репатриантов, записав на плёнку рассказы тех, кто пережил возвращение из бывших колоний в послевоенную Японию, пока память очевидцев ещё крепка. Я обошёл множество людей, выслушивая их истории.

Я ведь и сам «репатриант», но слышал, что в бывшей Маньчжурии (северо-восточные районы Китая), в колониях японских поселенцев на границе с СССР действительно творилось что-то страшное. Это и групповые самоубийства, и десятки случаев, когда школьники гибли под гусеницами советских танков, — много всего было. Я и сам всякого наслушался, пока добирался в Японию из Северной Кореи.

Намереваясь узнать обо всём этом подробнее, я разыскал людей, которые вернулись из таких мест, где, по рассказам, события развивались наиболее трагично, и с микрофоном в руках я стал их опрашивать. Я задавал наводящие вопросы: «Наверное, всякое пришлось пережить, как это было?» — и как раз те люди, которые, по моим предположениям, перенесли тяжкие лишения, никаких подробностей об этом не рассказали.

«Ну что говорить, всякое было… Да ведь теперь-то, слава богу, живу, ничего…» — вот и весь ответ да ещё застенчивая улыбка. Другие, наоборот, описывают и то, и это, повествуют о трагедии репатриантов гладко, без запинки, точно лекцию читают. Но в рассказах их есть несоответствия, собственные воспоминания перемешаны с чужими, или же их истории от частого повторения превращаются в легенды, становятся чересчур «художественными» и теряют документальную ценность. Таким образом, я в конце концов решил, что задача чересчур сложна, и бросил на полпути то начинание, которому отдал несколько лет.

Подумать обо всём этом — так выходит, что молчаливые люди несут свою печаль, у каждого человека есть в душе только его горе, только его боль, которые невозможно разделить с другими, и каждый должен сам нести это бремя.

Пожалуй, не найдётся такого таланта, который выразил бы словами эту скрытую печаль, про такое и говорится: «невыразимое», «неназываемое». Мне кажется, мы не должны забывать о том, что в душе человека есть потаённые мысли, для которых не подобрать слов.

Прекрасно, если вы умеете высказываться свободно, не жалея слов. Но мне хотелось бы, чтобы люди всегда ощущали, что у слов есть свой предел.

САМА ДУША ПЕРЕДАЁТСЯ ПРИ ОБЩЕНИИ ЛИЦОМ К ЛИЦУ

По моему мнению, есть два сорта слов: те, что доносит живой человеческий голос, и те, что передаются при помощи письменных знаков.

Люди склонны думать, что слова, выражающие глубокие мысли и содержание, передаются через письменность, но у меня несколько иное мнение. Содержание — это, конечно, тоже важно, но мне кажется, что именно звуки человеческого голоса одушевляют слова.

Есть такое старинное понятие: «воспринять, находясь лицом к лицу», по-японски мэндзю. Если термин мэндзю истолковать в ныне модных выражениях, то это что-то вроде интерфейса, однако важно здесь то, что лицом к лицу находятся два человека, расстояние между которыми таково, что они слышат дыхание друг друга, и при этом осуществляется взаимный обмен сообщениями или передача знаний. Вот это и есть «восприятие лицом к лицу».

Таким образом, издавна существовал взгляд, что различные знания: философские, научные, религиозные или, скажем, эстетические — доходят по-настоящему тогда, когда они переданы живой звучащей речью с расстояния не дальше вытянутой руки.


Рекомендуем почитать
Жизнь на грани

Повести и рассказы молодого петербургского писателя Антона Задорожного, вошедшие в эту книгу, раскрывают современное состояние готической прозы в авторском понимании этого жанра. Произведения написаны в период с 2011 по 2014 год на стыке психологического реализма, мистики и постмодерна и затрагивают социально заостренные темы.


Улица Сервантеса

«Улица Сервантеса» – художественная реконструкция наполненной удивительными событиями жизни Мигеля де Сервантеса Сааведра, история создания великого романа о Рыцаре Печального Образа, а также разгадка тайны появления фальшивого «Дон Кихота»…Молодой Мигель серьезно ранит соперника во время карточной ссоры, бежит из Мадрида и скрывается от властей, странствуя с бродячей театральной труппой. Позже идет служить в армию и отличается в сражении с турками под Лепанто, получив ранение, навсегда лишившее движения его левую руку.


Сетевой

Ольга Леднева, фрилансер с неудавшейся семейной жизнью, покупает квартиру и мечтает спокойно погрузиться в любимую работу. Однако через некоторое время выясняется, что в ее новом жилище уже давно хозяйничает домовой. Научившись пользоваться интернетом, это загадочное и беспринципное существо втягивает героиню в разные неприятности, порой весьма опасные для жизни не только самой Ольги, но и тех, кто ей дорог. Водоворот событий стремительно вырывает героиню из ее привычного мирка и заставляет взглянуть на реальный мир, оторвавшись, наконец, от монитора…


Тайна доктора Фрейда

Вена, март 1938 года.Доктору Фрейду надо бежать из Австрии, в которой хозяйничают нацисты. Эрнест Джонс, его комментатор и биограф, договорился с британским министром внутренних дел, чтобы семья учителя, а также некоторые ученики и их близкие смогли эмигрировать в Англию и работать там.Но почему Фрейд не спешит уехать из Вены? Какая тайна содержится в письмах, без которых он категорически отказывается покинуть город? И какую роль в этой истории предстоит сыграть Мари Бонапарт – внучатой племяннице Наполеона, преданной ученице доктора Фрейда?


Прадедушка

Герберт Эйзенрайх (род. в 1925 г. в Линце). В годы второй мировой войны был солдатом, пережил тяжелое ранение и плен. После войны некоторое время учился в Венском университете, затем работал курьером, конторским служащим. Печататься начал как критик и автор фельетонов. В 1953 г. опубликовал первый роман «И во грехе их», где проявил значительное психологическое мастерство, присущее и его новеллам (сборники «Злой прекрасный мир», 1957, и «Так называемые любовные истории», 1965). Удостоен итальянской литературной премии Prix Italia за радиопьесу «Чем мы живем и отчего умираем» (1964).Из сборника «Мимо течет Дунай: Современная австрийская новелла» Издательство «Прогресс», Москва 1971.


Татуированные души

Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.


Божественная лодка

Жили-были мужчина и женщина. Они очень любили друг друга, но однажды им пришлось расстаться. Уходя, мужчина пообещал женщине, что обязательно найдёт её. И вот она с маленькой дочкой кочует из города в город, нигде не задерживаясь надолго. Может быть, это один из способов помочь мужчине найти её?Проходят годы, дочка подрастает. Раньше мать говорила ей: «Мы вороны-путешественницы, поэтому должны переезжать из города в город», и она верила. Теперь дочка повзрослела, и ей нужно другое объяснение. Почему она должна бросать друзей и школу? Почему у неё нет своего дома? И где, наконец, папа? Если мы хотим, чтобы он нас нашёл, почему мы всё время переезжаем? Разве ему не легче будет найти нас, если мы будем жить на одном месте? Вопросов много, а ответ один: «Мы с тобой сели в божественную лодку и должны плыть» …Ограничение по возрасту 16+.


Дневник безумного старика

«Дневник безумного старика» выдающегося японского писателя XX в. Танидзаки Дзюнъитиро является одним из наиболее известных произведений не только этого автора, но и всей послевоенной японской литературы. Повесть переведена на многие языки.Перевод на русский язык осуществлён впервые.Роман классика современной японской литературы Дзюнъитиро Танидзаки (1889–1965) «Дневник безумного старика» заслуженно считается шедевром позднего периода творчества этого замечательного писателя. Написанный всего за три года до смерти автора и наделавший много шума роман поражает своей жизненной силой, откровенным эротизмом и бесстрашием в описании самых тонких, самых интимных человеческих отношений.


Дорога-Мандала

Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.


Лоулань

Содержание:ЛОУЛАНЬ — новеллаПОТОП — новеллаЧУЖЕЗЕМЕЦ — новеллаО ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новеллаВ СТРАНЕ РАКШАСИ — новеллаИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новеллаЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новеллаУЛЫБКА БАО-СЫ — новеллаВпервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в.