Капли теплого дождя - [5]

А телега старая — разве можно по кочкам. И разлетелось старье! Вначале одно колесо отлетело и побежало рядом с телегой, потом второе отпало, но это уж в улице было. Потом и передок отвалился. Когда к дому подбежала корова — только одни оглобли остались. Одни оглобли и принесла. Степа с матерью подскочили, мать замахнулась:

— Ох ты, коровешка проклята! Я вот как хропну!..

Но ничего из этих угроз не вышло. Даже наоборот: мать сохваталась за шею Маньки и давай причитать.

— Как дале-то жить, наша Манюшка! Ты подскажи, посоветуй.

Корова уже успокоилась. Дышала ровно, смирно моргала. Глаза ее были совсем человеческие. Они чего-то знали и понимали, чего не мог еще понять человек.

Силантий

В Сосновке были бахчи. Колхоз завел их для смеха: у других, мол, растет, может, и у нас что-то вырастет. Да и детям бы помощь — свои бы дыни, арбузы в яслях. А веселые головы даже мечтали — на трудодни раздавать арбузы! Пусть веселятся — не запретишь.

За бахчами ходил Силантий. Он был такой старый, что помнил время, когда не было ни машин, ни самолетов, ни трещуна-телефона. Все это было, конечно, только в малом количестве, потому Силантий и не заметил. Но время, что вода, бежит и бежит. Воду хоть остановишь запрудой, а время не остановишь. И вот уж Силантий одряхлел и состарился. Его руки и ноги извертел ревматизм, а тело походило на корягу, которая высыхала на солнце.

На бахчи его возили на велосипеде. Велосипед он получил как мичуринец в награду за тугие арбузы, за дыни-крепыши, за алые, как мак, помидоры. Рассудили в колхозе: «Ногам шагать тяжело, пускай теперь ездят…» Старик обрадовался подарку и поклонился начальству в пояс: «Благодарствую, не забыли меня…» Даже лицо у него покраснело, так стало хорошо, так волновался.

Велосипед он вел домой бережно, похлапывая рукой по сиденью, как по крупу сытой и стельной телки. Сзади прыгали ребятишки.

— Залазь верхом, повезет…

Но залазить на велосипед старик не спешил. Он поставил его в горницу, на железный ящик — и давай любоваться. Сиденье доставало до потолка, и сам велосипед казался в доме еще лучше, красивей. Любовался им всю неделю, а потом решил прокатиться. И сразу упал, потому что ноги потеряли педали, а руль из рук выскользнул, как быстрая змейка. Силантий содрал ногу и обозлился. Человек он был хоть и дряхлый, а настырный, потому решил любой ценой покорить эту злую машину.

Теперь он не расставался с велосипедом. Каждый вечер подводил его к пряслу, перелазил с жердей на беседку и целился ехать. Но ноги опять теряли педали, и Силантий падал на землю. Озирался кругом, тер ушибленные колени и снова подводил велосипед к пряслу. И опять летел через руль, сдирал в кровь все руки. Вокруг прыгают ребятишки:

— В Москву поехал, держи его! — потом сжалились над старым. Да и Степа Луканин помог. После смерти бабушки он подружился с ним еще больше. Часто гостил у него, слушал разные от него истории. Кто много прожил, тот много видел.

В доме его и велосипед узнал. Жаль только, что не умел ездить, а то бы сам обучил Силантия. Зато помирил с ним ребятишек. Объяснил им, что велосипед — большая награда. И на фронте солдат награждали, а Силантий на мирных полях прославился, вот и нужно ценить его, помогать. Степу все уважали. Вот и в этом деле послушались, и сразу Силантий свободно вздохнул, — в спину теперь никто не кричал. Даже больше — теперь помогали Силантию. И часто прохожие видели: пока Силантий на беседку карабкался, двое за руль поддерживали, третий— за раму. Потом радостно толкали сзади, и с шумом, смехом мчались по улице, вылетали за околицу.

И так каждый вечер, пока у ребятишек были каникулы. А скоро велосипед перекрасился в голубой цвет, под цвет реки, под цвет неба. Хозяин думал, что после этого велосипед станет ручным совсем и самым послушным. Только напрасно: ноги все так же боялись педалей, все так же Силантия до бахчей везли ребятишки, и добрые люди смеялись:

— Старый, что малый — занять бы ума…

Пришла зима, и велосипед отпустили на отдых. Силантий не унывал. Он обещал Степе, грозился:

— Вот зиму проводим, опять сяду за руль! Не может быть, научусь — одолею коня железного…

Новая весна грянула ранняя, с жарким солнцем и теплым дождем. Зато в июне — холод, стынь по ночам. А по утрам — иней. Силантий сторожил бахчи до захода солнца. Знал, если зайдет оно в тучу сухую, опять падет иней. И Силантий укрывал всходы прошлогодней травой, газетами, даже все одеяла были в ходу. Часто помогал Степа. Укрывать луны — нехитрое дело, но утомительное. Только на что не пойдешь ради родни. А Силантий ему настоящей родней сделался. Очень привязался Степа к нему и привык! И тот тоже привык. По всей деревне расхваливал Степу:

— Нет, не согрешат с таким сыном Луканины! Уж не убежит их Степа от работы, не убежит…

А зачем бежать Степе? Пока укрывают луны — сто историй расскажет Силантий. Старому человеку одно^: удовольствие — вспоминать да рассказывать. Только однажды не стали закрывать всходы. Вроде небо в тот вечер было хорошее, и погода уже направилась, и повернулся июнь на лето. И спокойно спал в эту ночь Силантий. Утром, как обычно, поехал на велосипеде. И уж ехал спокойно, уверенно — покорил свою голубую машину…