Капли дождя - [78]

— Да. Во всяком случае, твоя мама долго смотрела на фотографии и сказала, что если бы она могла находиться где-то в другом месте, где угодно во всём мире, а не там, где мы были в тот момент, она хотела бы быть здесь. Я пообещал ей, что после того, как всё это закончится, и ей станет лучше, я привезу её сюда. — Он, наконец, смотрит на меня, и его глаза полны слёз. — Полагаю, я думал, что если мы переедем сюда, то откроем этот мир вместе, ты и я, и тогда, быть может, я таким образом сделаю её счастливой, потому что я не нарушил своё обещание.

Я прокручиваю каждое сказанное им слово в голове. Теперь я понимаю, почему он привёз нас сюда, но не понимаю, почему он давным-давно не сказал мне об этом? Тогда всё приобрело бы для меня больше смысла. Я также не понимаю, как он мог думать, что мы познаем этот мир вместе, когда даже не дал нам шанса сделать это. Разве я не рискнула бы? Всё, достаточно.

— Но теперь уже слишком поздно, не так ли? Ты знаешь, где дверь. — Я отворачиваюсь от него и направляюсь к лестнице.

— Элли... пожалуйста, прекрати.

Я больше не могу с ним разговаривать. Мне нужно, чтобы он ушёл. Сколько раз мне придётся разбивать своё сердце?

Поверить не могу, как многое может измениться всего за двадцать четыре часа. Вчера утром, открыв почту и увидев, что я принята, меня охватило такое волнение. Я не могла дождаться, когда расскажу Дрю. Я хотела сказать ему сразу, но потом, после произошедшего днём, я просто забыла. Да мне уже и не хотелось кому-либо рассказывать об этом.

Я сажусь на кровать и слушаю тишину. Слышу папины шаги по лестнице, а затем входная дверь закрывается. Его машина заводится, и я слышу, как он уезжает. Больше тишины. Всё вернулось на круги своя.

Долгое время после смерти мамы я чувствовала себя брошенной, — возможно, именно это чувство испытывает сирота, — и хотя у меня всегда был мой отец, я всё равно ощущала, будто часть меня исчезла. Я месяцами ходила с этой пустотой внутри, которая раньше была наполнена маминой любовью. Пустота — это боль, и она настолько глубоко в моём сердце, что бывают дни, когда я чувствую, что не могу дышать. Боль от потери. Она не проходит. И я не жду другого. Это место в моём сердце принадлежало ей и только ей. Она умерла... и её любовь умерла вместе с ней.

Когда входная дверь закрывается, я вновь ощущаю тяжесть этой потери. Как будто не достаточно плохо, что каждый день мне нужно подниматься с постели и жить своей жизнью без неё, теперь я знаю, что каждый день я должна вставать и жить без него тоже. Я вроде как уже делаю это, но по-прежнему цепляюсь за мысль, что он хочет быть рядом со мной, хотя бы немного. Но, наверное, я неправа. Никто не хочет быть со мной.

Когда я думаю о том, что значит быть сиротой или по-настоящему одинокой, есть одна огромная разница, которая отделяет меня от многих других. Я знаю, что такое идеальная жизнь. Мне не нужно представлять, каково это иметь двух родителей, которые любят тебя. В моей жизни так и было, но теперь нет. Я знаю, что должна быть благодарна за то, что хотя бы какой-то период жизни у меня было всё это, но от этого гораздо больнее. Я чувствую, что тону в себе.

Жизнь так непредсказуема. Двадцать четыре часа назад я думала, что у меня всё отлично. У меня всё ещё был папа, и я наконец-то почувствовала, что принадлежу новой школе, меня приняли в колледж моей мечты, и у меня вроде как был парень. Но теперь остался только колледж мечты.

Я должна быть благодарна за то, что меня приняли в Джульярд, и сказать: «к чёрту всё остальное», но как насчёт любви? Разве я не заслуживаю и её? Менее чем за год три человека, которых я любила, покинули меня.

Я смотрю вверх, когда слышу знакомый стук французских дверей на балконе, и вижу, как через окно влетает голубая стрекоза. Это та же, что была возле входной двери? Она следует за мной? Меня переполняет всплеск гнева.

Почему я когда-то думала, что стрекоза символична? Нет такой вещи, как реинкарнация. Нет такого понятия, как «дары ангелов». Эта стрекоза не была послана сюда, чтобы присматривать за мной, и она, конечно же, не моя мама. Ничего подобного не существует! Это всего лишь насекомое.

Я хватаю ближайший ко мне журнал и распахиваю двери. Я вижу стрекозу, парящую на среднем уровне, и, даже не задумываясь, скатываю журнал и замахиваюсь для удара.

Журнал попадает по стрекозе, и звук бумаги, когда он ударяется о её красивое тельце, оглушает меня. Молниеносная пронизывающая боль вырывается из моего сердце и груди. Что я наделала? Я, словно в замедленном действии, наблюдаю, как стрекоза падает вниз. Она тихо приземляется на пол, одно её крылышко опущено вниз, а другое устремлено в воздух. Она не двигается, и я не в силах пошевелиться тоже.

Мой гнев мгновенно отступает, в то время как накатывает паника. Зрение размывается, когда возвращаются слёзы, и я шепчу: «что я наделала?»

Замечаю серое небо, волны бушующего моря, разбивающиеся о берег, и ощущаю, что температура снаружи упала. Делаю шаг навстречу стрекозе в тот момент, когда порыв ветра подхватывает её, кружа по балкону.

— Нет! — ныряю в угол, чтобы поймать её, прежде чем она проскользнет между деревянными рейками и упадёт на землю. Кожа на коленях сдирается, но я не чувствую боли. Всё, что я чувствую, это как моё сердце разрывается ещё больше. Я не думала, что можно испытать ещё больше боли, но теперь осознаю, что это возможно.