Капканы на баранов - [86]

– И? – я, кажется, понял, к чему он клонил.

– Это человек для подстраховки – ты, Володя…

Я почувствовал, как участился мой пульс.

– Ну, что скажешь? Поможешь мне?

– О Господи Боже…

– Можешь считать меня законченным циником, но он тут не причем. Да или нет? Решать тебе. Если да – мы продолжим, нет – ты отправишься домой, успокоишься, придешь в себя, сколько бы для этого ни потребовалось времени – я договорюсь – это не вопрос, а потом вернешься на работу и приступишь к выполнению своих обязанностей, как и было до сегодняшнего дня. С тем лишь условием, что о нашем разговоре тебе придется забыть и молчать до конца своих дней. Вот…

– А ты?

Анатолий небрежно цыкнул и развел руками.

– Придумаю что-нибудь еще…

– Я… черт… Да, я с-согласен… – очень тихо произнес я, зажмурившись, и не веря, что действительно произнес это вслух, а потом открыл глаза и посмотрел на Анатолия.

– Спасибо! Правда, спасибо, сынок… – ответил он, тут же снял трубку со стоявшего на столе телефона и, не набирая номера, коротко произнес, – Заходи…

Так в моей жизни впервые появился Юрий Валентинович – маленький пожилой мужчина, лысоватый в неизменном шерстяном костюме и очках с толстыми линзами в роговой оправе. Он появился на пороге, как только Анатолий положил телефонную трубку на место, как будто все это время стоял за дверью, только и ожидая, что его позовут. Вошел, плотно закрыл за собой дверь, представился по имени отчеству, не упомянув фамилию, и уселся в одно из кресел для посетителей, развернув его лицом ко мне.

– Мой коллега и друг молодости со времен совместной оперативной работы, – представил его Анатолий. – Когда-то был моим наставником. В настоящее время руководит Скандинавским сектором – Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия и, кроме того, наши бывшие Прибалтийские Республики.

– Рад знакомству. Много о вас наслышан, молодой человек, – сказал Юрий Валентинович, протягивая мне свою хлипкую сухую, покрытую старческими морщинами ладошку. – Пусть даже при таких, я бы сказал, скверных обстоятельствах…

– Очень приятно, – ответил я, не испытывая при этом абсолютно никаких приятных ощущений.

А когда с приветствиями было покончено, Анатолий жестом предложил своему другу и коллеге начать говорить. Тот вежливо кивнул ему в ответ и, снова повернувшись ко мне, начал без вступлений:

– В моем подчинении, здесь в Стокгольме, есть человек – парнишка твоего, Володя, возраста, которого мы пока держим в резерве. По происхождению он наш с тобой соотечественник, но мы давно уже сделали из него самого настоящего Шведа – тихого, скромного сотрудника переводческого отдела маленькой юридической фирмы, практически весь штат которой состоит из моих же людей. Фирма эта оказывает услуги многим государственным ведомствам, имеет доступ к ряду их документов с различной степенью конфиденциальности. Но ни один из сотрудников этой оперативной группы не знает, что этот парень тоже работает на нашу разведку. Это нужно для того, чтобы в случае провала, он один из всех прошел проверку и по-прежнему оставался честным и законопослушным шведским гражданином. Именно его я рекомендовал твоему отцу для выполнения задания, которое он все-таки хочет поручить тебе.

Основной его задачей здесь является вести тихую жизнь, особо не светиться и выполнять два обязательных условия. Первое – держаться подальше от полиции, второе – никаких длительных связей с женским полом. Встретились, покувыркались и разбежались. НАВСЕГДА!

На руках только документы для идентификации личности, водительские права, медицинская страховка, банковская карта – единственная, и, Боже упаси, никаких учетных записей в соцсетях. У него даже друзей нет, только коллеги…

– Но… так не бывает… – с сомнением произнес я. – А родители?

– Бывает, поверь мне. Он наш человек с самого раннего детства. Очень толковый детдомовский парнишка. Мы его еще в детстве выучили шведскому языку, и привезли в Стокгольм. Бросили без документов на улице, чтобы он полгода поскитался под видом бродяги-деревенщины, чьи родители погибли в пожаре, а потом засунули в интернат.

Когда ему исполнилось шестнадцать лет, мы оформили на него опекунство одному старику – шведу, бывшему военному, завербованному нами еще в далекие советские времена, а в архивах интерната устроили пожар, так что теперь уже ничего проверить нельзя – ни подписей, ни фотографий. А потом была инсценирована автомобильная катастрофа, после которой парню пришлось восстанавливать сильно пострадавшее лицо. Пластическую операцию, сделанную в частной клинике, покрыла страховка его опекуна. И с момента якобы неузнаваемого изменения внешности нашего героя, мы имеем возможность заменить его любым человеком, подходящего возраста.

С этого момента все его документы можно переделать на кого угодно, заменив лишь фото человека и некоторые биометрические параметры. Черт возьми, он даже к стоматологу ходит к нашему, и лечащий врач – тоже наш человек – если надо, по моему указанию заменит в его личной карточке все, что угодно. Но даже они пока еще не знают, что он наш агент. Для всех них это просто один из пациентов, самый обыкновенный шведский гражданин. И единственный человек, кто мог бы его разоблачить – это опекун-старик, но несколько лет назад он умер, а у нашего парня остались созданная нами жизнь, квартира, машина, работа и минимально необходимый для всего этого набор абсолютно чистых документов.