— Моторы? На байдарках? — вскинулся Ральф. Это звучало кощунственно. — В Северной Канаде?!
Вудбери замахал на него клюшкой в припадке истерического смеха.
— Э-эх, интеллигентик несчастный! Дикий человек из дебрей Манхэттена! Да в Канаде у каждого вождя из племени кри… воображаете, поди, что они одеваются в оленьи шкуры и ходят на челнах из березовой коры? А там что ни вождишка — то собственный подвесной мотор, парусиновая байдарочка, все как у белого человека… Черт, ну и народец — просто зло берет. Про Лондон он тебе все знает, про Париж, про Ривьеру… Да-да! Что я, не слышал, как вы там изливались перед Эдди Лероем! А вот про эту самую Северную Америку котенку известно больше вашего. Дремучее невежество! Так что давайте-ка, собирайтесь! По крайней мере раз в жизни увидите настоящих людей!
Ральф был задет, но вместе с тем и пристыжен. Вудбери сказал правду. Он ничего, решительно ничего не знает о трапперах и старателях, что и поныне сторожат далекую окраину. Он никогда не спал на голой земле. Он изнежен. Он мягкотел и робок — отдыхать, так с комфортом, с прохладцей: Бретань, Девоншир, Баварский Оберланд! И как его все-таки раздражает покровительственный тон этого Вудбери, который, точно лектор на радио, вещает о шести способах передвижения на больших грузовых байдарах, которыми пользуются в длительных походах по северным местам: гребки, шест, мотор, бечева, парус и при большой волне даже весла.
К элегантным байдаркам с красными сиденьями и вычурными именами, которые видишь на летних курортах, мистер Вудбери явно относился с презрением. А поскольку Ральфу только с такими и приходилось иметь дело, и поскольку с одной из них у него были связаны нежные воспоминания двадцатилетней давности: озеро, девушка, ради которой он как-то раз в те золотые дни отмахал на веслах целую милю, — то он заключил, что Вудбери просто грубый мужлан… Упаси боже проводить бок о бок с подобным субъектом дни и ночи в нелегком походе по безлюдным дебрям!
Но когда они кончили игру и побрели к клубу пропустить по рюмочке джина с лимонадом (судья Уизерс всю неделю так трудился, приговаривая людей к наказанию за торговлю джином, что теперь просто изнывал от жажды), Вудбери обхватил Ральфа за плечи и с подкупающей мальчишеской непосредственностью, прорывавшейся у него по временам, воскликнул:
— Ладно, Прескотт, ты не обижайся, что я тебя поддел! Не привык к глухим местам — ничего, научишься. Ты парень с выдержкой и сообразительный. Так что, если тебя устроит, буду душевно рад. Представляешь: двинем к Гудзонову заливу, а там с августа месяца северное сияние полыхает во все небо!
Нел ьзя сказать, чтобы Ральф отнесся к этому предложению серьезно, и все же на обратном пути он правил по забитой транспортом дороге играючи, поглощенный картинами Севера — картинами, навеянными ему рассказами, которые он глотал в постели поздней ночью, когда издерганные нервы обрекали его на бессонницу…
Долгий путь. Едва заметная тропа меж исполинскими елями. Сверху сквозь ветви сочится золотисто-зеленый свет. Серебро березовых рощ, отраженное в черных, как смоль, озерах. Ночь темней воронова крыла, и звезды, особенно яркие в неоглядном безмолвии. Суровые, молчаливые индейцы, высокие и горбоносые, вышагивают десятки миль по следу раненого лося. Бревенчатая хижина, и на пороге — обворожительная принцесса-индианка. Траппер со связкой роскошных мехов: горностай, красная лисица, бобер…
В таких-то мечтах, повеселев после вкусного обеда в японском ресторанчике на Кроутон-Ривер, Ральф подкатил к огромному, гудящему, как улей, гаражу, где с царственным комфортом расположились автомобили видных адвокатов, миллионеров-бутлеггеров и даже киноактрис. Оставив здесь машину, он, посвистывая, зашагал к внушительному старому особняку из песчаника, переоборудованному под многоквартирный дом; посвистывая, отворил свою экстравагантную, черную с оранжевым, дверь — и окаменел, задохнувшись от ужаса, от бешеных ударов сердца…
Прямо перед ним, в упор наставив на него револьвер, стоял чужой…
В следующий миг Ральф разглядел, что налетчик не кто иной, как он сам в неясной глубине зеркальной двери ванной, а в вытянутой руке поблескивает не револьвер, а его собственный старомодный ключ от парадной двери. Тяжело отдуваясь после внезапного испуга, Ральф кое-как добрел до богато отделанной, полной книг гостиной и бессильно опустился в красное кожаное кресло.
«Ф-фу ты… Надо что-то предпринимать, иначе недолго и свихнуться! Поеду с Вудбери в Каналу. В конце концов, как он там ни шумит, как ни пыжится, чтобы показать свою удаль, он все-таки очень порядочный малый. Еду-и баста!»
Ни разу за всю свою рассудочную, строго расписанную по минутам жизнь он еще не был исполнен столь отчаянной решимости.
Испуганным голосом назвал он телефонистке номер Вудбери на Вест-Энд авеню, испуганно заговорил, когда хозяин дома взял трубку; все тем же испуганным голосом подзывал такси и прощался с привратницей, и привратница многозначительно ухмыльнулась вслед благонравному мистеру Прескотту, который на ночь глядя отправляется невесть куда.
