Капкан для Викинга - [115]

— Что ты хочешь сказать?

— Что она выдумала все, что нагородила психоаналитику. Думаю, за этим стоит мой отец, — Костя впервые сказал это вслух.

— Твою мать! Что же ты молчал раньше?!

— Я сам узнал только вчера. Поехал к Миле, мы помирились, всю ночь были вместе, а потом она ушла и ничего не сказала.

— Где ты сейчас?

— У нее.

— Жди там. Я тебе перезвоню.

Костя вернулся в спальню, подобрал одежду и наспех оделся. Из бюро снова стали звонить, и ему пришлось ответить, чтобы не занимали линию. Сославшись на экстренную ситуацию, он попросил больше его не тревожить, а все срочные вопросы передать Игорю. Теперь оставалось дождаться звонка Матвея, и это было непросто. Наконец телефон зазвонил.

— Да! — крикнул он в трубку.

— Костя, — послышался взволнованный голос Матвея. — Мила не поехала в санаторий!

— То есть как? Где она?

— Не знаю. Ее телефон не отвечает, зато она связалась со своим врачом и передала ей записку. Ксения Владимировна сфотографировала ее и переслала мне. Это Милин почерк.

— Что за записка?

— Уважаемая Ксения Владимировна, — начал зачитывать Матвей, — думаю, что мне не помогут цветочки и бабочки в вашем санатории, поэтому вздохните свободно — я к вам не приеду. К тому же, у меня нет времени на вашу терапию, в которую я все равно не верю. Позавчера я наплела вам с три короба, а вы всему этому поверили. Какой после этого вы профессионал? Ту сумму, что вы просите за сеанс, нужно поделить на пять, и то этого будет много, чтобы оплатить ваши услуги. Всего хорошего. Продолжайте доить богатеньких дурачков, страдающих от скуки и безделья, а я займусь более важными делами. Да! Надеюсь на вашу честность, верните моему отцу деньги за вашу псевдопомощь. С уважением, Людмила Красовская.

— Малявка… — процедил Костя.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Более чем. Матвей, похоже, Мила не собирается сдаваться. Она что-то задумала!

Глава 32. Все или ничего

Нокдаун — это ситуация, при которой во время единоборства один из противников теряет равновесие и касается пола тремя точками опоры. В таком случае рефери производит отсчет, и если, когда он досчитает до десяти, боец не поднимается, судья объявляет нокаут. Кирилл Олегович нанес Миле сокрушительный удар, после которого, как он полагал, Красовская не сможет подняться и продолжить бой. Но Воронов-старший был слишком самонадеян, поэтому принял нокдаун за нокаут.

Когда Кирилл Олегович заявился в палату к Миле, она до смерти перепугалась, потому что решила, что он пришел закончить начатое. Она боялась, что в любой момент появится тот самый наемный убийца, застрелит, задушит подушкой или введет смертельную инъекцию. Но именно тогда Мила четко осознала, как хочет жить. С каждой желчной фразой свекрушки она чувствовала, как в ней разрастается ядовитым плющом ненависть к этому человеку. Больше всего на свете ей хотелось плюнуть в его довольную мерзкую рожу. Но Мила сдержалась. Она понимала, что перечить Воронову будет себе дороже, а покорность сыграет ей на руку.

— Молодец. Вижу, ты усвоила мой урок, — ухмыльнулся Кирилл Олегович. — В этот раз тебе повезло. Но если нарушишь хоть одно из моих условий, везение может тебе изменить.

Воронов направился к двери, и Мила почувствовала облегчение, но на пороге он задержался, повернулся к ней и широко улыбнулся. Хотелось схватить с тумбочки лампу, ударить ей мерзавца по голове так, чтобы навсегда стереть эту улыбку.

— Не с тем ты удумала тягаться, девочка. Никаких шансов у тебя не было. Я победил.

— Не дождешься, гад, — прошипела Мила, когда за ним закрылась дверь.

Постепенно злость уступила место печали. Хотелось расплакаться и пожалеть себя, но Мила старалась держаться. Она все еще не могла поверить, что ее мечта о маленьком Викинге рухнула, что она больше не мама, что не увидит счастливых Костиных глаз, когда он поймет, что действительно станет отцом. Нужно было отвлечься, переключиться на что-нибудь другое и не дать чертовой боли окончательно себя сломить. Для борьбы с Кириллом Олеговичем требовались силы. Он нанес ей удар в самое сердце, но она еще жива.

Мила вздохнула и повернулась к окну. Она равнодушно смотрела сквозь серый тюль, как ветер гнет голые ветки деревьев. За ними был виден другой корпус больницы; в одном из окон горел свет. Там Мила видела девушку в белом халате, перебиравшую папки на верхней полке шкафа. Скорее всего, у нее было ночное дежурство, и, чтобы не заснуть, она нагрузила себя работой. Мила подумала, что через полтора месяца, когда деревья покроются листвой, того больничного корпуса не будет видно, и в этот момент поняла одну важную вещь. Конечно, это требовалось проверить, но она догадалась, каким образом Кирилл Олегович мог тайно налаживать производство суперочищенной целлюлозы. Утром она попросила у Алисы планшет и модем, сославшись на то, что собирается посмотреть какой-нибудь сериал, а сама принялась за поиски.

Все две недели, что Мила провела в больнице, она с головой погрузилась в свое расследование, и на этот раз оказалась на верном пути. Каждый день ее навещали родные, но как бы она ни любила брата, Алису и отчима, их сочувствие и жалость были только в тягость. Мила сумела спрятать свою боль глубоко в сердце и повесить на нем замок, чтобы позволить уму трезво работать, а близкие пытались вывернуть наизнанку ее душу. Приходилось быть холодной и даже грубой. Она знала, что обижает Алису, что Матвей изводится, а Денис винит во всем Костю, но ничего не могла поделать.