Капкан для призрака - [41]

Он надел цилиндр и направился мимо Гарта к входной двери.

Твигг! Мой золотой Твигг!

Гарт вернулся в гостиную, где кресла и диваны, обтянутые ситцем в розочках, были в таком же порядке, как и душевное состояние присутствующих. В окно он видел, что фонари в павильончике уже погасли. Осталось лишь темное море, искрящееся в свете восходящей луны.

Стоя в дверях, он посмотрел на полки с книгами и на целомудренную наготу на картинах мистера Максфилда Парриша. Увлечение Бетти этими картинами выражает не склонность к сладострастию, а скорее радость — как у многих других женщин — от экзотических снов и сказок. Правда, это новое венское учение даже на любовь к загадкам смотрит с подозрением, впрочем, оно, черт возьми, с подозрением смотрит на многие вещи.

Внезапно он осознал, что глядит на фотоснимок в рамке, висящий на стене над этим множеством фотографий на каминной полке. Это был снимок «приема с купанием», сделанный в 1897 году; снимок, который оставили здесь прежние владельцы. На нем были изображены две весельные лодки, полные празднично одетых людей, которые приняли такие позы перед фотографом, что казались чучелами.

Он вспомнил, как недавно спросил Бетти:

— Почему ты оставила здесь эту глупую сцену? Ты ведь не знаешь никого из этих людей. Этот снимок не может вызывать у тебя какие-либо приятные эмоции.

— Нет, конечно же нет, — ответила Бетти. — Сама не знаю, зачем я ее здесь оставила, наверное, потому, что она такая смешная. Но если ты хочешь, я сниму ее.

Теперь он был рад, что она не сняла эту фотографию.

Днем, когда он стоял над мертвой женщиной, у него неясно промелькнула ужасная мысль о том, что могло произойти в павильончике. Это был всего лишь проблеск. Всего лишь странное предчувствие. Но оно исчезло так же неожиданно, как и появилось, в тот момент, когда он разбил чашку.

Та же неясная мысль, разбуженная выцветшей фотографией и воспоминанием о полотняной ширме, установленной перпендикулярно к стене между двумя соседними дверями, теперь, после одиннадцати часов вечера, снова промелькнула у него в голове в гостиной Бетти.

Он тут же отогнал прочь эту мысль. У инспектора Твигга в этой комнате тоже промелькнула какая-то мысль. Гарт подошел к полкам с книгами слева от камина. Он протянул руку к одной из полок точно так же, как это сделал Твигг, и в этот момент открылась и энергично закрылась дверь в холл.

— Можно войти? — спросил голос Каллингфорда Эббота и после паузы добавил: — Извини, если я напугал тебя. Я этого не хотел.

— Ничего. Входи.

У Гарта были так натянуты нервы, что он обрадовался появлению Эббота. Эббот был искренним человеком и вызывал ответную искренность. Гарт никогда не ощущал этого так сильно, как сегодня вечером. Цилиндр Эббота смешно сбился набок, что означало: он испытывает определенную растерянность. Его монокль болтался на шнурке, прикрепленном к белому жилету. Эббот схватил это стеклышко, поместил его, сделав соответствующую гримасу, в надлежащее место и насупился.

— Послушай! Я полицейский и горжусь этим. Я вовсе не жду, что ты мне поверишь, но все же скажу тебе: Твигг не знает, что я здесь. Я вернулся в том же самом экипаже.

— Твигг… — начал Гарт, близкий к состоянию исступления.

— Твигг — честный малый. Ты, возможно, придерживаешься другого мнения, но это так. Правда, иногда он умеет быть таким же высокомерным и нетерпимым, как ты.

— Сегодня уже второй раз меня упрекают в том, что я высокомерен. Высокомерен! Ты можешь мне сказать, почему так думаешь?

— Мой милый друг! Конечно, могу. Ты умеешь понимать и переносить почти любого, почти у всех ты умеешь вызывать симпатию. Однако когда изредка ты встречаешь человека, которого не можешь выносить, так как совершенно не понимаешь его, то сразу приходишь в ярость. Как в случае с Твиггом. Или с твоим племянником. Не скажу, что я тоже смог бы быть терпимым по отношению к молодому мистеру Хэлу, нет. Однако…

Эббот, небольшого роста, но крепкий, так что даже казался выше ростом, снова принялся расхаживать возле камина.

— Этот случай околдовывает меня чем дальше, тем больше. Послушай, леди Калдер не имеет никакого отношения к этому убийству, ведь так?

— Нет, не имеет. Если ты теперь наконец-то убежден в этом…

— Ну, лично я убежден в этом.

— Надеюсь, не ради ее красивых глаз? Как ты сам выразился. Не потому, что она произвела на тебя впечатление, как раньше на тебя произвела впечатление Марион Боствик?

— Какого черта, — взорвался Эббот, застигнутый врасплох точно так же, как минуту назад он застиг врасплох Гарта, — ты все время упоминаешь о Марион Боствик?

— А разве это не правда? Разве она не произвела на тебя сказочного впечатления?

— Честно говоря, да. И мне льстит, — с достоинством сказал Эббот, — что я произвел на нее такое же впечатление. — Он пригладил усы. — Впрочем, это к делу не относится. Мы должны доказать невиновность леди Калдер. Так?

— Да.

— Из Твигга я не могу вытянуть ни слова. Если бы я сказал ему, что он пытается вести себя, как Шерлок Холмс (что он и делает), а вовсе не как Лестрейд или Грегсон (чего он делать не умеет), он бы разъярился и заявил, что у него нет времени на пустую болтовню. Однако вместе с тем он стоял вон там и протягивал руку к какой-то книге.