Капкан для лисы - [8]

– Ты болен, Андрей.

– А ты?

– Кажется, мы немного увлеклись, – мягко напомнила я.

Достал, сволочь.

– В общем, возвращаясь к твоему вопросу, – как будто не обратил он внимания на мои слова. – Само собой, моя конечная цель – это исполнение тобой моего заветного желания. Не обязательно сегодня, но…

Его главное желание – отомстить за ранение, дураку понятно. Око за око, и тому подобное. Но почему я то вдруг должна исполнить его желание? Он что, рассчитывает, что я разбегусь и прыгну с десятого этажа головой вниз? Или снотворного наглотаюсь, устав от его дурацких разговоров?

Вишневский широко улыбнулся, а я от души пнула ногой его стул. Это один из моих любимых трюков, тут все дело в эффекте неожиданности: сидеть расслабленно, говорить мягко, грубить поменьше. Оппонент теряет бдительность – и удар! Оказывается на полу.

Проверенный прием не сработал, гад оказался быстрее меня: схватился за барную стойку и удержался на месте, причем дурацкая пиратская ухмылка ни на мгновение не сошла с его физиономии. Обычно к такому бывает готов только Ромка, и то нет-нет, да удается застать его врасплох…

Вишневский невозмутимо отхлебнул мартини и прокомментировал:

– Уговорила, пока мое желание откладывается.

– Оно останется несбыточным, – отрезала я, не вдумываясь, чего он там желает.

– Хочешь, поспорим?

– И в чем смысл спора?

– Если ты его не видишь, это еще не значит, что его нет, – глубокомысленно изрек он. – Ну и вероятность выигрыша на твоей стороне… ты наверняка так думаешь. Ну что, по рукам? Повеселимся, как в старые добрые.

– Интересно, что мне мешает после спора послать тебя подальше? – задумалась я и передразнила: – Как в старые добрые.

– Обижаешь, моя хорошая. Такие как мы не спорят просто так… к примеру, мы можем заключить договор, разумеется, на бумаге.

– Хватит говорить «такие как мы». Звучит, будто мы похожи.

– Так и есть, солнце, так и есть. Ну так что, договор? Скажем, на миллион?

– Оставь миллион себе, – фыркнула я и сделала знак бармену: – Еще мартини. Оливок и водки побольше. Водки намного больше.

Бармен кивнул и поспешил уйти. За неимением других клиентов он томился без дела и заметно прислушивался к нашему разговору. Бедный, он должно быть в шоке.

– И ты бы вполне могла согласиться на спор, я же знаю, ты не против веселья, – продолжил Андрей, хотя я не просила. – Но больше всего ты ненавидишь проигрывать, не так ли? Тем более обмануть меня будет куда труднее, чем твоего пустоголового блондина. К примеру, я прекрасно знаю о твоих шаловливых ручках… напомни, как это зовется?

– Ты псих, я не буду с тобой спорить – вот как это зовется.

– Порой самое причудливое безрассудство бывает порождением самого утонченного рассудка… ну что ж, значит, в другой раз, – внезапно сдался Вишневский.

– Или никогда, – предложила я, вконец потеряв нить разговора.

– Никогда не говори «никогда», моя дорогая.

– И все же рискну.

Он медленно растянул губы в улыбке, а потом и вовсе захохотал, сходство с психом стало абсолютным:

– Вот поэтому ты мне так нравишься: кто еще способен вдохновить на поступки, находящиеся за гранью возможного? Никогда случится очень скоро, Сентябрина, я тебе это обещаю. Считай, что подстегнула меня к действию.

Весь этот бред порядком надоел мне, а нас еще и бармен слушает.

Ради последнего я сменила тему:

– Как там твое плечо? Затянулось?

– Целое и невредимое, – расстроил Вишневский.

– Никогда нельзя знать наверняка, надолго ли. Ты его береги.

– Может, хватит уже обо мне? Поговорим о тебе.

– Моя любимая тема, но вообще-то я надеялась, что ты уйдешь.

Само собой, мои надежды тут мало кого волновали:

– Слышал, твой недалекий блондинчик нашел вторую половину? Надеюсь, они стоят друг друга… есть в этом парне что-то такое, что меня безмерно раздражает.

– Ты безмерно раздражаешь всех окружающих, так что у вас есть что-то общее, – буркнула я, покачав головой: слухи имели прямо таки фантастическую скорость.

– Ничего общего, он пресный тип. Имел неудовольствие встретить его на прошлой неделе и чуть не загнулся от скуки.

– Лучше бы загнулся.

– Вот как? – Вишневский поднял одну бровь и смерил меня насмешливым взглядом. – Теперь понятно, почему ты торчишь в баре посреди дня. Неужели блондин настолько запал в душу? Признаться, не ожидал: он и вдруг ты. Как там говорится… человеком правит любовь, а любит он то, что уходит? Ты поэтому в него так вцепилась, он сорвался с крючка?

– Кто сказал, что он сорвался?

– Март, – подозрительно просто ответил Вишневский. – Мы возобновили старую дружбу. Ты же не против? – поинтересовался он таким тоном, что ясно: мое мнение тут мало кого интересует.

– Ничуть, – я тоже ответила прямо и честно.

– Ты ненавидишь своего брата или что? Помнится, раньше вы были друг за друга горой, хоть и негласно… неужели я так много пропустил?

– Всего семь лет.

– Это не ответ.

– А я и не обязана отвечать. Но раз уж мы говорим о Марте, сделаю исключение: я не возражаю не потому, что он общается со сдвинутым на всю голову маньяком, а потому, что к нему вернулся друг. Ему трудно даются новые знакомства, а с тобой он чаще всего выходил из дома. За последние семь лет многое поменялось, Андрей… к тому же, ты и сам понимаешь: если навредишь моему брату, я намотаю твои подлые кишки на твою же нечистую руку и заставлю тебя на все это смотреть, пока не сдохнешь.