Капитаны в законе - [77]

– Обыкновенно, глазами. Ты же вначале должен узнать содержание, а уж потом…

– Во весь дух с этой грамоткой к хану, – подхватил Дмитрий. – Так?

– Не совсем, – возразил Сангре. – Я ж говорю, плохой из тебя лицедей. Ты должен ее вслух перед своими доверенными людьми зачесть. Поэтому, помимо обычных воинов, прихвати с собой нескольких бояр, и после прочтения тебе поначалу надо с ними посоветоваться, выслушать всех, а уж тогда принимать решение и…

– Во весь дух в Орду.

– Но не сам, – напомнил Сангре и, видя, как княжич почти по-детски обиженно надул губы, мягко пояснил: – Понимаю, хочется лично Михаилу Ярославину спасение привезти, но ведь неизвестно, как оно там сложится. В конце концов, ты можешь туда и не добраться – нынче дороги ох какие опасные. А тебе за Тверью присматривать надо – мало ли.

– Чай я не один у батюшки сын. Эвон, брат Александр заместо меня может остаться, – заупрямился Дмитрий.

– А град и княжество твой отец на него оставил или на тебя? – невинно осведомился Петр и видя, что тот, чего доброго может проигнорировать его наказ, для надежности пошел на небольшой обман. – Не забывай, у Михаила Ярославича в ворогах не один Юрий, – напомнил он. – К примеру, новгородцы. Если ты думаешь, будто они угомонились, таки зря. У них, поверь, столько обид на Тверь скопилось – за час не перечислишь.

– Ты думаешь, они… – насторожился Дмитрий.

Сангре кивнул, но торопливо уточнил:

– Но на сей раз неточно, в смысле я предполагаю, а как на самом деле – неизвестно. Сам видишь – времени у меня совсем нет, в Орду поторапливаться надо, а то бы поточнее разузнал.

– Ну коль так, тогда и говорить не о чем, – согласился Дмитрий. – Знамо, останусь, – он вздохнул и, неожиданно поменяв тему, задумчиво молвил:

– Нехорошо как-то выходит. Гедимин тебе поди всю душу нараспашку, коль ты столь всего прознал, а ты эвон… Нет, нет, – заторопился он. – Конечно, для Твери оно благо, а все ж неладно. У самого-то кошки не скребут на душе?

Вот уж чего-чего, а такого упрека Петр никак не ожидал. Ишь ты, каков парняга вырос.

«Потому, наверное, Тверь и проиграла, что ее князья постоянно норовят по правде жить да по справедливости поступать, – пришло ему на ум. – А с другой стороны, будь они иными, и нас с Уланом здесь не было бы».

Но оправдаться следовало, вон как смотрит.

– Запомни, княжич, раз и навсегда, – твердо сказал он. – Ни я, ни тем паче мой побратим, тех кто нам доверился, никогда не предаем и не продаем, – и на всякий случай чуть ли не по складам повторил: – Ни-ко-гда.

– Но как же?! – опешил Дмитрий. – Ты ж…

– Придет время и я всё расскажу без утайки, – последовало повторное обещание. – Всё полностью. А пока рано. Вначале нам всем надо эту зиму пережить, да весну встретить, а там… и ответы мои подоспеют. – И Сангре многозначительно подмигнул княжичу.

Дмитрий понимающе закивал, направился к выходу, но у самой двери остановился и, обернувшись к идущему следом хозяину терема, и смущенно пробормотал:

– Слышь-ко, я там нашумел поначалу на тебя из-лиха, так ты б того, не серчал, ладноть?

– Ничего страшного, – улыбнулся Сангре. – С княжеского плеча и по уху приятно.

– Все шуткуешь, – вздохнул Дмитрий. – Верно батюшка сказывал, не поймешь тебя – то ты один, а то вовсе иной. А какой взаправдашний, поди пойми.

– Друзья разберутся, а врагам лишнее знать ни к чему, – пожал плечами Петр.

– Ну и ладно. – Княжич ухватился за ручку двери и вновь оглянулся. – А подсобить-то ничем не надобно? Людишек, к примеру, из тех, кто в тех краях побывал, не прислать?

Сангре улыбнулся. Вообще-то основная роль татарина Янгалыча, ставшего одним из тех, кто заверил подлинность неких откровений сотника Азамата, была свидетельская. Но служа в охране одного из купцов, частенько ездившего с товарами и в Орду, он хорошо ведал тамошние порядки и более знающего человека трудно было отыскать. Правда, ехать тот поначалу не хотел, но когда Петр поднял цену до пяти десятков золотых, дал согласие.

– Есть у меня один. Думаю, хватит, – сообщил Сангре.

– Ну а в чем ином нужды не испытываешь? Ты токмо словцо поведай, а уж я расстараюсь.

Взгляд его был столь умоляющий – княжич явно стремился хоть как-то расплатиться за свою грубость – что Петр решил сделать ему приятное.

– Пожалуй, и впрямь небольшая нужда имеется, – сообщил он. – Я тут по случаю кое-какие святыни приобрел, так мне бы сложить их во что-то красивое. Знаешь, чтоб соответствовало содержимому.

– Святыни, – протянул княжич. – Стало быть, ковчежец тебе нужон. Непременно сыщу подходящий. – И он заулыбался, радуясь хоть в чем-то оказаться полезным. – А еще?

– Да пожалуй… – протянул Петр, но осекся, задумчиво потер переносицу, припомнив, сколько раз критиковал Лапушник свои гусли – и струны худые, и дерево не то, а потому звук глуховат – и лукаво прищурился. – Слушай, помнится, ты в начале разговора гусляром меня назвал…

– То сгоряча, – пояснил густо покрасневший княжич. – Да и повинился я перед тобой, Петр Михалыч, почто ты сызнова? Кто старое помянет…

– Не о том речь, – отмахнулся Сангре. – Просто княжеское слово золотое. Раз назвал, надо соответствовать. Так ты поскреби в своих хоромах по сусекам. Глядишь, и впрямь гусли хорошие в сундуке каком-нибудь сыщутся.