Капитаны ищут путь - [7]

Когда бриг подходил к английским берегам, Шамиссо уже сочинил краткие аттестации «Рюриковичам». Он намеревался сообщить их Эдуарду Хитцугу. О себе же решил написать иронически: пока он только «пассажир на военном корабле, где не полагается иметь пассажиров».

Глава 5. К МЫСУ ГОРН

Пассат гудел в вантах. Ночами летучие рыбы шлепались на палубу. Гремели ливни. И налетали шквалы, сменяясь невзначай ленивыми штилями. Атлантикой шел «Рюрик».

В череде походных будней выдался однажды день, когда на грот-матче забелела афишка, извещавшая, что ныне будет дана «пиеса собственного сочинения — «Крестьянская свадьба».

В закатный час, золотой и тихий, собрались все в той части корабля на верхней палубе, где обычно читали приказы и не разрешали сидеть. Но теперь шканцы походили на деревенскую околицу.

Пьеса «собственного сочинения» оказалась не ахти какой, но зрители надорвали животики. Уж очень позабавила их «невеста» с насурмленными бровями, с ватными бедрами, в цветастом платке.

— Ай да Тефей! Штукарь! — раздалось со всех сторон при выходе «невесты», в которой зрители тотчас признали Тефея Карьянцына. — Давай ходи, покачивай! Ну и девка!

Жениха играл матрос Прижимов, черный как жук, быстрый, ловкий. Свахи, родители невесты и жениха, дружки — все это были бравые служители «Рюрика». Да и оркестр из них же: балалаечники, ложечники… А после спектакля «партер» сорвался с места: пошел забубенный перепляс, палуба под сапогами покрякивала.

Такие увеселения на корабле, находящемся в дальнем плавании, покажутся, может быть, кому-либо смешными, — писал Коцебу, — но, по моему мнению, надо использовать все средства, чтобы сохранить веселость у матросов и тем самым помочь им переносить тягости, неразлучные со столь продолжительным путешествием…

Близилась Бразилия. Невдалеке от матерого берега на «Рюрик» рухнула буря. Она рвала и метала с ночи до полудня. Потом шторм медленно растратил свою ревущую силу. Волны побежали с глухим рокотом, словно бы ворча: «Мы довольны, мы нагулялись, с нас хватит…» Морякам открывался, как на театре, Новый Свет: остров Святой Екатерины, португальская крепость Санта-Круц.

На следующий день начались официальные визиты в городок, который носил звучное и длинное имя — Ностра Сеньора дель Дестерро[4]. Он был притиснут к океану крутыми горами, плотными тропическими зарослями.

Сойдя со шлюпки, Коцебу быстрым машистым шагом миновал белые каменные домики с большими окнами без стекол, немощеную площадь с плохонькой церковью и явился в резиденцию губернатора.

Губернатор де Сельвейра скучливо выслушал сообщение о том, какой корабль пришел в бухту, куда он следует и в чем терпит нужду. Выслушав, майор, выпячивая нижнюю губу, лениво отвечал, что он, правда, получил соответствующее извещение из Рио-де-Жанейро, но ему, губернатору, нет никакой охоты заботиться о научных предприятиях вообще и о «Рюрике» в частности. Коцебу холодно откланялся и пошел к капитану порта, надеясь, что моряк лучше поймет моряка.

Он не обманулся. Капитан Пино всегда оказывал странникам добрые услуги. Пино, широко улыбаясь, обещал без задержки снабдить бриг всем необходимым, посоветовал, где удобнее разбить палатку для проверки навигационных инструментов, и, крепко пожимая Коцебу руку, пригласил офицеров и ученых на обед.

Почти три недели отдыхал бриг у острова Святой Екатерины.

Капитан и штурманские ученики разбили палатку в пальмовой роще. Лейтенант Шишмарев день-деньской толкался на корабле: после атлантических штормов дел невпроворот. И Шишмарев распоряжался корабельными работами, ободряя матросов соленой шуткой, над которой и сам в охотку грохотал добродушным басом.

А Шамиссо, Эшшольц и Хорис? О, эти почти все время на берегу. Нет, не в белом городке, соловеющем на солнцепеке, а там, где не видать уж ни души, где дыбятся горы, обросшие густыми лесами.

Вот они, долгожданные тропические леса. Так и взманивают их сумеречные таинственные глубины. Но лишь заглохнут тропы, и плотный, как влажная ветошь, воздух, и тишина первобытная, и мертвенная недвижность цепенят сердце. Тогда вот вспомянешь иные леса: бронзу сосновых боров, трепет осинников, творожную белизну берез.

Нутуралисты являлись спозаранку, в добрые часы. Хищники спали, нажравшись теплого мяса. Солнце, пронизывая зеленую плоть пальм, бразильского дерева и смоковниц, еще не успевало обратить лесной воздух в тугой и душный морок.

Но и утренней порою путешественники не видели роскошной бравурной пестроты, присущей, как им казалось, тропическому ландшафту. Нет, была густая масса зелени, плотной и тяжелой, точно бы маслянистой. И в этом месиве происходила мистерия битвы за жизнь. Лианы, как убийцы, набрасывались на деревья, душили их, ползли, извиваясь, все выше, выше к солнцу, чтобы там, вверху, распустить свои наглые пурпурные цветы. И мириады едва приметных насекомых «маленькие владыки большого мира» грызли, сверлили, точили живое тело растений, обращая все и вся в труху, гниль.

Да, это было так. Но именно здесь трое молодых людей с брига «Рюрик» почувствовали себя подлинными участниками ученой экспедиции. Здесь и теперь начали они сбор коллекций, заполнили первые листы путевых альбомов.