Капитан Ульдемир - [35]

— Что же, Рыцарь, — сказал я, — альтернативу ты нашел — лучше некуда. Узнаю… Ох, эти альтернативы, исторически обусловленные, эти милые, славные ребята с засученными рукавами и «Лили Марлен» на губной гармошке…

Мы смотрели друг на друга всепонимающими глазами и усмехались совсем не весело, совсем не доброжелательно, а товарищи смотрели на нас, ничего не понимая, потому что это был разговор не для них, а для нас двоих; рискованная проба сил, но мне непременно нужно было дать Рыцарю понять, что вижу его насквозь с самого начала.

Но Уве-Йорген не остался в долгу.

— Ну как же! — ответил он, глядя на меня прищуренными глазами. — Куда предпочтительнее ваше любимое «авось» и «ничего», крик «ура» в последний момент и загадочная славянская душа, не так ли? Авось пронесет! Вот алгоритм ваших рассуждений, дорогой капитан! Но ответственность слишком велика, и, кстати, в свое время вы научились обуздывать это ваше «авось». Вспомните, капитан!

Я помнил; но, видимо, и он спохватился, потому что то, о чем мы говорили, не называя вещей своими именами, завершилось вовсе не в его пользу. И он тут же сделал заход с другой стороны:

— Так или иначе, капитан, спасибо за услугу, которую ты нам оказал, — разумеется, в соответствии с твоими гуманистическими принципами.

— На здоровье, — ответил я. — А какую именно услугу ты имеешь в виду?

— В те времена это называлось «взять языка», — сказал он, снова усмехаясь, и эта улыбка его мне не понравилась. — Я имею в виду девицу, которую ты привез на борт. Видимо, ты нашел с ней общий язык?

Тут он промахнулся, и я сразу же воспользовался этим.

— Ну, это-то было нетрудным, — сказал я. — Люди там, внизу, разговаривают на том же языке, что и мы.

Для пилота это не было новостью, но остальные члены экипажа не смогли скрыть удивления.

— Как так? — спросил Георгий.

— Я же говорил уже, по-моему, что нашел там старый корабль. Это наш, земной корабль, и люди на планете — потомки людей с Земли. Наши братья!

— Братья, — сказал Иеромонах и повторил еще раз, весомо и убежденно: — Братья. — И вдруг он встал, стиснул руки в кулаки, закинул голову. — Свершим, прилетим на Землю, и нас спросят… И спросил Бог Каина: где твой брат Авель? И ответил Каин: Господи, разве я сторож брату моему…

И на этот раз только мы трое понимали, о чем речь идет, но Рыцарь, происходивший из лютеран, знал писание, надо полагать, получше меня, а этот эпизод был знаком даже и мне, хотя в школе моей, естественно, не преподавали Закон Божий. И я подхватил, не дав пилоту опомниться.

— Ну понятно, Уве-Йорген, разве ты сторож брату моему, твоему, любого из нас — нашему брату? Нет, конечно, разве воин — сторож?

Рыцарь промолчал, и я почувствовал, что сейчас надо закреплять победу.

— Слушать меня! — сказал я командным голосом, чтобы напомнить всем и каждому, кто здесь капитан. — Задачи: найти Шувалова и оказать ему помощь, помочь установить контакт — это раз. Второе: разобраться, сколько населения и где оно. Объяснить людям положение и готовить к чрезвычайным мерам. На корабле останутся: доктор Аверов при всей научной аппаратуре и один член экипажа на вахте. Сейчас останется Гибкая Рука, потом, если он понадобится внизу как инженер, его подменит кто-нибудь другой. Все остальные — на планету. Там расстановка будет следующей: я направляюсь к тем, что живет в лесах. Питек и Георгий должны будут найти Шувалова, установить с ним связь и выполнять его указания. Уве-Йорген, ты будешь помогать мне. Связь с кораблем: в шесть, двенадцать, восемнадцать и ноль часов по корабельному времени. Предупреждаю: со связью могут быть помехи, внизу убедитесь сами.

— Ясно, — ответил за всех Рыцарь.

— У меня все, — сказал я.

— Когда вылет? — спросил пилот.

— Сколько времени вам нужно на сборы?

— Немного. Но я подумал вот о чем: перед тем, как покинуть корабль, ребята могли бы провести полчаса в Садах памяти. Зарядить аккумуляторы души, так сказать.

Я не нашел в этом ничего плохого.

— Добро, — согласился я. — Все?

— Да.

— Все свободны, — объявил я.

Я так и думал, что Рыцарь задержится. И он остался.

— Капитан, — сказал он негромко, подойдя ко мне вплотную.

— Слушаю.

— Ты и в самом деле совершенно уверен…

Я кивнул в знак того, что понял его.

— Совершенно? — переспросил я. — Нет, конечно. Тут и не может быть полной уверенности. Но не представляю, как мы можем допустить, что не сделаем всего возможного для всеобщего спасения.

— Ну, хотя бы такой вариант: мы сейчас летим на планету, в воздухе происходит катастрофа — и на поверхность мы прибываем уже в совершенно разобранном виде. Теоретически допустимо?

— Теоретически — да.

— А гибель Земли ты допускаешь, Ульдемир, хотя бы теоретически?

— Не хочу, — сказал я.

— Значит, страховка нужна?

Я знал, что он имеет в виду. И на сей раз был с ним согласен. В этом не было никакого противоречия. Нельзя было обсуждать возможность неудачи перед всем экипажем: когда люди готовятся выполнить тяжелую задачу, они не должны допускать и мысли о возможном невезении. Надо настроиться на игру, как говорили в мои времена. Но в себе я был достаточно уверен, да и Уве-Йорген, кем бы он ни был, оставался человеком долга, и я считал, что на него можно положиться.