Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика) - [8]

Что же было потом?

…В напряженной тишине опустевшего города послышался шум автомобильных моторов.

Старчак и лейтенант забрались поглубже в кустарник.

Автомобили — это были грузовики — приближались. Старчак разглядел в уже сгущавшихся сумерках, что на крышах кабин укреплены станковые пулеметы.

— Наши, горьковские, — облегченно вздохнул лейтенант.

— А что, немцы не умеют на таких ездить? — возразил капитан.

Только когда грузовики приблизились к кустам и послышалась русская речь, Старчак понял, что это — свои. Он крикнул:

— Эй, на машинах!..

Это был летучий подрывной отряд. Саперы ехали в Борисов.

Первой мыслью Старчака было: на аэродром! — и он высказал ее командиру подрывников. Тот махнул рукой: там уже никого из наших нет…

Старчака и летчика усадили в кабины, рядом с водителями.

На рассвете, когда колонна была уже в пятидесяти километрах от Минска, бойцы, ехавшие на головном грузовике, забарабанили по крыше кабины.

Машина остановилась. Командир, старший лейтенант, сидевший рядом с шофером, открыл дверцу:

— В чем дело?

— Немцы!

В самом деле, на горизонте виднелось несколько «юнкерсов» — трехмоторных немецких самолетов. Их неубирающиеся колеса напоминали птичьи лапы…

Командир подбежал к Старчаку:

— Что будем делать?

Самолеты разворачивались над клеверным полем, розовевшим метрах в пятистах от шоссе.

— Уничтожать десант, который они сейчас выбросят. И действительно, из первого самолета стали выпрыгивать парашютисты.

— Двенадцать, — сосчитал Старчак. Столько же было и на втором «юнкерсе», и на третьем…

Пулеметы, укрепленные на кабинах грузовиков, открыли огонь, во большинству парашютистов уже удалось приземлиться, и они готовились к бою.

Саперы, сняв пулеметы, побежали к месту выброски десанта.

На дороге, у грузовиков, остались Старчак, раненый летчик и водители.

— Ну что ж, займем оборону, — сказал Старчак.

Он велел шоферам загнать машины в довольно глубокий придорожный кювет, указал, где каждый должен вырыть себе окоп.

— Как будто на год здесь остаемся, — недовольно сказал один из шоферов, все равно через полчаса в Борисов уедем.

Старчак взглянул на бойца, и тот, замолчав, стал вырубать лопатой крепкую дернину.

С клеверного поля доносились пулеметные очереди — саперы вели бой с десантом.

Над автострадой со свистом пронеслись истребители. По асфальту зачиркали пули.

Потом показался «юнкере». Из раскрывшейся двери стали выпрыгивать парашютисты.

— Огонь! — скомандовал капитан.

Защелкали ружейные выстрелы. Но большого урона десанту они не нанесли: только двое парашютистов были ранены.

Немцы подползали к нашим бойцам, укрываясь в густом кустарнике.

Старчак впервые сталкивался с немцами так близко. Он видел их разгоряченные, потные лица.

Один из парашютистов, неловко размахнувшись, бросил гранату на длинной деревянной ручке. Граната упала метрах в десяти от Старчака, он прижался к земле и непроизвольно прикрыл голову согнутой рукой.

Раздался хлопок — донесся запах сгоревшего взрывчатого вещества.

Старчак выстрелил в парашютиста, успевшего подползти совсем близко, и тот уткнулся в землю. Потом поднялся, шатаясь, и упал навзничь.

Первый враг, которого Старчак увидел на этой войне лицом к лицу, был мертв.

Потом, когда атака была отбита, он подошел к убитому.

Немец был молодой, светловолосый, по-видимому, очень сильный. Он лежал, раскинув ноги, обутые в высокие шнурованные ботинки. Его сухие голубые глаза, уже не видя, смотрели на солнце. Из-под комбинезона и свитера выбивался воротник серой гимнастерки. Гладкий шлем с подкладкой из мягкой губчатой резины валялся рядом.

Не пригодилось ему богатое, продуманное до мелочей снаряжение: наколенники и кожаные перчатки с крагами; патронташ, разделенный на кармашки; мешок с упакованными в целлофан продуктами — копченой колбасой, свиным рулетом, флотскими сухарями, свиной тушенкой, пачкой леденцов, плитками сухого спирта… Не выпил он ни глотка воды из своей алюминиевой, обшитой толстым сукном фляги.

И оружие, которым его щедро снабдили, не смогло защитить его: ни кинжал, ни топор в чехле, ни маузер, ни карабин. Не помогли и пулеметы, имевшиеся у его спутников, тоже нашедших смерть на этом клеверном поле.

Машины двинулись по шоссе. Там, где только что шел бой, желтели свежевырытые окопы. А чуточку подальше, в травах, виднелись брошенные парашюты.

6

Все это было интересно. Но кое-что осталось для меня неясным. И самое главное — вот что.

Примерно через три дня после этих событий я увидел капитана там, в лесу, куда он прилетел нам на выручку. Как же ему удалось так быстро встать на ноги? Ведь хирург сказал, что Старчак пролежит в постели не меньше шести недель.

— Бывает, что и медицина ошибается, — улыбнулся Старчак, — Во всяком случае, нога у меня болела намного меньше, и, подъезжая к городку, где располагался штаб фронта, я смог размотать бинты и выбросить лубок. Когда я доложил начальнику Военно-воздушных сил о своем прибытии, он спросил меня о здоровье. Я ответил, что все в порядке. Ну вот — и попал с корабля на бал…

— Как вы знаете, — продолжал Старчак, — я был до войны начальником парашютно-десантной службы округа. Делопроизводитель штаба выдал мне новое удостоверение. Здесь вместо слова «округа» было написано «фронта». И в первую же ночь пришлось отправиться во вражеский тыл…