Капитан первого ранга - [42]

Случилось так, что это был первый корабль Ост-Индской компании, на который попал Джек Обри, и, прогуливаясь по палубе вместе с Пуллингсом во время его вахты, он с изумлением смотрел на загроможденную ненужным хламом палубу, на бочонки и бочки с водой, привязанные между орудиями. На судне было двадцать восемнадцатифунтовых пушек и шесть двенадцатифунтовых: внушительная демонстрация силы для купца.

— А какова численность команды? — поинтересовался Джек.

— Чуть больше сотни, сэр. Чтобы быть точным, сто два человека.

— Так, так, так, — отозвался Обри. На военном флоте не считали, что девять канониров и подносчик пороха — слишком много для одной восемнадцатифунтовой пушки, а семь канониров и подносчик — для двенадцатифунтовой. Требовалось сто двадцать четыре пушкаря, чтобы обслуживать орудия только одного борта — сто двадцать четыре здоровенных, досыта накормленных говядиной и свининой английских парня, и еще не меньше сотни для работы с парусами, обслуживания корабля, стрельбы из мушкетов и отпора абордажникам. Джек посмотрел на матросов-индийцев, сидевших на корточках вокруг груды ворсы и работавших под присмотром своего серанга в тюрбане. Они могли быть, по-своему, неплохими моряками, но на вид — кожа да кости: Джеку было трудно представить, что пять или шесть таких заморышей способны оттащить от порта двухтонную пушку, да еще во время частой в Атлантике качки. В придачу к худобе и низкорослости индусы страдали от холода; редкие в этой команде матросы-европейцы были в рубахах, а некоторые индусы дрожали даже в бушлатах. Их смуглые лица от холода слегка отливали синевой.

— Так, так, так, — повторил Джек.

Он не хотел говорить ничего больше, поскольку его впечатление о «Лорде Нельсоне» успело сформироваться полностью, и любое уничижительное слово могло лишь причинить Пуллингсу боль, так как он, должно быть, переживал за корабль, на котором служил. Капитан Обри, разумеется, знал, что капитан Спотисвуд не пользуется большим авторитетом, что «Лорд Нельсон» плавает как колода, что ему дважды не удалось совершить поворот через оверштаг близ мыса Трафальгар и поэтому пришлось, в конце концов, повернуть через фордевинд. Но, разумеется, незачем было лишний раз говорить об этом. Джек огляделся, чтобы хоть что-то похвалить, не кривя душой. Его внимание привлек блеск бронзовой пушки, установленной на скуле.

— Горит как золото, — заметил он.

— Это верно, — согласился Пуллингс. — Они драят пушку добровольно — пуджа, пуджа, как они говорят. Когда мы стояли четверо суток возле острова и позже, когда подошли к Мысу, они надевали на ствол орудия венок из ноготков. Они ей молились, бедняги, потому что считают, что она похожа на гигантский… Извините, сэр, но таков их религиозный обычай. Зато это судно совсем не течет, сэр, и оно просторно, как первоклассный корабль. Даже у меня огромная каюта. Вы не окажете мне честь и не спуститесь ко мне, сэр, чтобы выпить стакан арака?

— С большим удовольствием, — сказал Джек. И, осторожно опустившись на рундук в просторной каюте, он спросил: — Как вы здесь оказались, Пуллингс, после ваших-то подвигов?

— Видите ли, сэр, я не мог получить корабль, потому как начальство не желало подтвердить мое новое звание. «Не видать тебе белых лацканов, Пуллингс, выше головы все равно не прыгнешь, — внушало оно. — У нас и без тебя каждый сопляк мнит себя адмиралом».

— Как им не стыдно, черт бы их побрал! — вскричал Джек, который видел Пуллингса в бою и знал, что таких офицеров во флоте надо еще поискать.

— Я попытался снова пойти служить мичманом, но ни у кого из известных мне капитанов не было судна, а если и было, как у достопочтенного Беркли, то без свободной должности. Я вручил вашу рекомендацию капитану Сеймуру с «Аметиста», который ремонтировался в Хамоазе. Капитан Сеймур встретил меня очень вежливо, когда узнал, что я от вас, очень учтиво, без капли зазнайства, сэр. Но, распечатав и прочтя письмо, он смог только поскрести затылок и обругать начальство. Капитан сказал, что был бы благодарен судьбе, если бы смог угодить вам для пользы дела, а заодно и своей собственной пользы. Такого учтивого обращения я в жизни не видывал, но он заявил, что не в силах помочь мне. Сэр Сеймур даже отвел меня в кают-компанию, а затем в мичманский кубрик, чтобы я воочию убедился, что тот набит битком. Он был очень серьезен, и, как только открыл рот, я понял: капитан хочет, чтобы я сосчитал мичманские рундуки. Затем он пригласил меня на роскошный обед к себе в каюту, где мы трапезовали вдвоем. Это было для меня очень кстати, сэр, потому что последние двадцать миль я шел пешком. После пудинга мы стали вспоминать ваши действия на «Софи». Он знал все, кроме того, как круто изменился ветер, и заставил меня рассказать, где я находился, от первого до последнего выстрела. Потом он сказал: «Черт меня побери, если я позволю одному из офицеров капитана Обри прозябать на берегу, не попытавшись использовать то небольшое влияние, которым я обладаю» — и написал одно письмо мистеру Адамсу из Адмиралтейства и второе мистеру Боулсу, влиятельному человеку в управлении Ост-Индской компании.