Капитан первого ранга - [35]

— Тогда все превосходно, верно? Для серьезной девицы это форменное признание. Чего вам еще надо?

— Как же так? — произнес Джек.

У него был такой несчастный вид, что Кристи-Пальер, который уже счел было Обри ветреником, запутавшимся в двух юбках, почувствовал к нему сострадание. Он потрепал Джека по руке, чтобы утешить его.

— Но ведь у меня есть другая женщина, неужели вы не понимаете? — произнес Джек. — По чести говоря, я очень к ней привязался, хотя кроме привязанности меня гложут и другие чувства. К тому же от этой интриги страдает мой друг.

Стивен и доктор Рамис закрылись в заваленном книгами кабинете. Огромный травник, который был одной из тем их переписки в течение года с лишком, лежал раскрытый на столе вместе с вклеенной в него подробнейшей картой новых испанских береговых фортов и батарей в Порт-Магоне. Доктор Рамис только что вернулся с Менорки, своего родного острова, и привез для Стивена несколько документов: он был ключевым звеном цепочки, связывавшей Мэтьюрина с каталонским подпольем. Вытверженные на память бумаги превратились в кучку золы в камине, и оба ученых мужа с легким сердцем перешли к критике жизненного уклада всего рода человеческого.

— Особым неустройством отличается жизнь моряков, — произнес Стивен. — Я внимательно наблюдал за ними и установил, что они более неприспособлены к жизни в том смысле, как это обычно понимают, чем люди, имеющие иной род занятий. Я предполагаю следующую причину такого обстоятельства: моряк в привычной ему морской стихии дорожит лишь настоящим. Он ничего не может предпринять относительно прошлого, а ввиду непредсказуемости могущественного океана и погодных условий очень мало может предпринять и в отношении будущего. Между прочим, именно это наблюдение объясняет непредусмотрительность рядового моряка. Офицеры всю жизнь воюют с такого рода небрежением к службе со стороны матросов, убеждая их потуже набивать и крепить снасти и так далее. Но и сами офицеры, находящиеся в море, вслед за командой, выполняют свои обязанности спустя рукава: отсюда возникает их неуверенность, а неуверенность плодит разные причуды. Что до матросов, то они могут подготовиться к шторму, которого ожидают через день-другой, самое большее — через две недели, но более отдаленные сроки для них ничего не значат. Как я уже сказал, они живут настоящим; и, основываясь на этом, я пришел к сформировавшемуся пока частично предположению. Я был бы благодарен вам за критические комментарии.

— Мои скромные знания к вашим услугам, — отвечал доктор Рамис, откинувшись на спинку стула и наблюдая за собеседником проницательным взглядом умных черных глаз. — Хотя, как вы знаете, я противник всяческих бездоказательных утверждений.

— Давайте рассмотрим целый ряд недугов, причина которых гнездится в уме расстроенном или просто ленивом, — ложные беременности, множество видов истерии, пальпитации, диспепсии, экземы, некоторые виды импотенции и многие другие, которые сразу приходят на ум. Что касается моего ограниченного опыта, то на борту судна мы их не обнаруживаем. Вы согласны, дорогой коллега?

Поджав губы, доктор Рамис произнес:

— Пожалуй, с некоторыми оговорками я склонен разделить ваше мнение, однако сам я далек от того, чтобы категорично утверждать нечто подобное.

— Тогда пойдем дальше и взглянем на нашего беспечного моряка на берегу, где он вынужден жить не настоящим, а будущим, там его жизнь становится сплошным ожиданием — всяческих радостей, благ, процветания, он ждет этого будущего с нетерпением, а оно все отступает и отступает: на следующий месяц, следующий год, какое там, на следующее поколение. А тут еще то казначей не платит причитающиеся за выслугу гроши, то хлеб насущный исчезает, а камбуза на берегу нет. И что получается в результате?

— Сифилис, пьянство, забвение всех моральных принципов, обжорство и молниеносное разрушение печени.

— Вот именно. Кстати, ложная беременность как результат нервного расстройства — это еще цветочки. Тревожное состояние, ипохондрия, смещение органов, меланхолия, запоры, расстройства желудка, — смею вас уверить, что занятия коммерцией в городе усиливают эти недуги десятикратно. У меня имеется один особенно любопытный пациент, который в море обладал богатырским здоровьем — подлинный любимчик Гигиеи [18] — несмотря на всяческие превратности и самые неблагоприятные условия жизни. Стоило ему немного побыть на суше, занимаясь домашними заботами, мечтая о женитьбе, — заметьте, все это относится к будущему — и в результате мы наблюдаем потерю одиннадцати фунтов веса, задержку мочи; черный, скудный и редкий стул плюс неизлечимая экзема.

— И вы объясняете все это лишь тем, что после палубы пациент ощутил под ногами твердую почву? Не более?

— Это лишь зародыш мысли, — развел руками Стивен. — Но он мне дорог.

— Вы говорите о потере веса. Но я вижу, что вы и сами отличаетесь худобой. И смертельной бледностью, если один врач может сказать такое другому. У вас очень дурное дыхание; ваши волосы, негустые уже два года назад, сейчас чрезвычайно поредели; вас мучает отрыжка, глаза у вас ввалившиеся и тусклые. Это не может объясняться только вашим злоупотреблением табаком — ядовитым веществом, которое должно быть запрещено правительством, — и настойкой опия. Очень хотелось бы взглянуть на ваш стул.