Капитан первого ранга - [175]

— Какой умница этот сэр Джозеф, и какой деликатный. Теперь я не жалею, что отправил ему с посыльным своего гинандоморфа. Он был потрясен, и вполне естественно — это был поистине королевский дар. Скажите, а какова была бы доля капитана от — назову гипотетическую сумму — миллиона фунтов стерлингов?

— Если разделить призовую сумму на четырех, нет, на пять капитанов? Получается по семьдесят пять тысяч фунтов. Увы, таких призов в наши дни не бывает, бедный мой Стивен.

— Семьдесят пять тысяч фунтов? Что за чушь. Куда мне такая гора золота, сэр Джозеф не подумал? На что может потратить любой разумный человек столько денег?

— Я знаю на что! — воскликнул Джек Обри, сверкнув глазами, и, несмотря на крик «Постойте!», отошел убедиться, что кливер и средний кливер забирают ветер, а все булини натянуты как струна. Сняв стружку с вахтенных, через несколько минут он вернулся.

— Неужели наш капитан собирается работать с кливерами да стакселями? — проворчал старшина формарсовых.

— Что-то он мне совсем не нравится, — заметил старшина шкотовых. — Залупаться начал.

— Верно, к встрече со своей красоткой готовится, — предположил Синий Эдвард, малаец. — Чтоб я лопнул, такую мисс, Софи по имени, я б и сам подержал за вымя.

— Прекратить неуважительные разговоры, Синий Эдвард! — гаркнул Джордж Аллен. — Не то пожалеешь у меня.

— Можно, конечно, обойти Лапландию или состязаться с Бэнксом в Великом Южном океане, — заметил Стивен. — Но скажите, Джек, как прошло ваше путешествие? Как Софи перенесла качку? Пила ли она за обедом предписанный мною портер?

— О, все было изумительно!

И действительно, тогда стояли теплые, нежаркие дни, на море не было ни одного барашка. Симмонс устроил настоящее представление, поставив бом-брамсели, трюмсели, верхние и нижние лисели. По словам Софи, она никогда не видела ничего подобного. «Резвый» обогнал «Аметиста» как стоячего. На их шканцах все полопались от злости. Затем начались чудные безветренные дни. Они часто говорили о Стивене, как им его недоставало! И Софи была так добра к юному Рандоллу, который рыдал, когда умерла бедная Кассандра: Рандолл очень любил обезьянку, да и вся кают-компания была к ней привязана. Два раза они обедали с офицерами. Похоже на то, что Сесилия очень подружилась с Дреджем, офицером морской пехоты. Джек был благодарен ему за то, что он ее развлекал. Разумеется, Софи пила свой портер и по бокалу боцманского грога, ела отлично. Джек привязался к девушке всей душой. Они часто говорили о будущем, были исполнены надежд, были готовы обойтись без многого… Без лошадей… коттедж… картофель.

— Стивен, — возмутился Джек, — да вы спите.

— Вовсе нет, — отвечал тот. — Я понял, что все прошло как нельзя лучше. Признаюсь, я действительно устал. Я был в дороге всю ночь, а вчера вечером прошел нелегкое испытание. Если можно, я лягу. Где мне спать?

— Это вопрос, — отвечал Джек Обри. — Действительно, где же вам устроиться? Конечно же, вы будете спать на моей койке. Но где же вы должны находиться официально? На такой вопрос не ответил бы и царь Соломон. Какое вам присвоили старшинство?

— Представления не имею. В документе я прочитал только одну фразу: «Мы, питая особые надежды и доверие к С. М…» Она очень потешила мое тщеславие.

— Полагаю, вы чином ниже меня, поэтому займете подветренную половину каюты, а я наветренную. Всякий раз, как будем поворачивать, мы станем меняться койками, ха-ха-ха. Что-то я совсем разболтался. Если говорить серьезно, то я думаю, что приказ о присвоении вам временного звания нужно зачитать экипажу, — это же небывалое дело.

— Если у вас есть какие-то сомнения, то, прошу, не делайте этого. Мне лучше оставаться незаметным. Джек, относительно того, что вы узнали и о чем догадывались, — могу ли я положиться на ваше благоразумие? Могут возникнуть ситуации, когда от этого будет зависеть моя жизнь.

У Стивена были все основания доверять Джеку, который умел держать язык за зубами. Но не все капитаны были таковы, поэтому, когда «Медуза» вырвалась из Плимута с неким темноволосым, говорящим по-испански господином на борту, который оказался в обществе капитанов «Резвого», «Амфиона» и «Медузы», а также доктора Мэтьюрина (корабли дрейфовали близ Додмана в ожидании «Неутомимого», который должен был к ним присоединиться), у экипажа фрегата возникло впечатление, что они должны следовать в Кадис, а Испания вступила или вот-вот вступит в войну. Это сильно взбодрило моряков, поскольку до сих пор испанские купцы были им как бельмо на глазу. Они беспрепятственно плавали по морю, в котором почти не оставалось призов; проходя мимо крейсеров английской блокирующей эскадры, испанцы хохотали и посылали им воздушные поцелуи. В их трюмах было столько добра, что за одну субботу простой матрос мог заработать пятилетнее жалованье.

Наконец на горизонте появился «Неутомимый» — мощный сорокапушечный фрегат, который шел в крутой бейдевинд и, рассекая зеленые волны, двигался навстречу западному штормовому ветру. На мачте у него был поднят сигнал: «Строиться за мной в кильватер. Ставить нужные паруса».

После того как четыре фрегата выстроились в идеальную прямую линию, находясь друг от друга с интервалом в два кабельтова, для матросов «Резвого» началась тяжелая, утомительная работа. Марсовые то и дело взлетали на мачты, но совсем не затем, чтобы ставить паруса. Для того чтобы строго сохранять свое место в строю за «Амфионом», матросам все время приходилось брать рифы, крепить шкоты, спускать кливера, стаксели, бизань, потравливать шкоты. После того как были вскрыты запечатанные пакеты, после последнего совещания капитанов на борту «Неутомимого», стало известно, что им предстоит перехватить испанскую эскадру, следующую из Ла-Платы в Кадис. Нетерпение достигло такой степени, что моряки даже обрадовались непогоде, разыгравшейся воскресным вечером. Южную и западную часть неба закрыла черная бесформенная туча. Шла такая огромная зыбь, что даже старые моряки, годами почти не сходившие на берег, заболели морской болезнью. Ветер дул со всех компасных направлений, приносил с собой то жару, то холод. Солнце кануло в зловещую синевато-багровую тучу, из которой выбивались зеленые лучи. Мыс Финистерре находился недалеко, с подветренной стороны от них, и моряки установили двойные предохранительные тросы штагов и бегучего такелажа, поставили штормовые паруса, закрепили на рострах шлюпки, усилили крепления пушек, спустили на палубу брам-стеньги и везде навели порядок.