Капитан Коко и Зеленое Стеклышко. Повесть-сказка - [7]

- Да, да! Расскажи нам, пожалуйста, о здешних куриных делах, - поддержал я товарища. Нам обязательно нужно про них всё узнать, ведь мы же ищем куриную столицу Валяй-Форси.

Но только Зиньзелла собралась рассказывать о курах и петушках, как дверь пекарни затрещала и затряслась под тяжёлыми ударами. Так стучать могла только полиция!

Я выпустил калач из рук.

- Открой, - шепнула оса. - Иначе они высадят дверь. Я почерпнул пригоршню муки, размазал по лицу и откинул дверной засов.

В пекарню ввалилась ватага полицейских. Командовал ими наш знакомый с подушкой под мундиром. А кривого с ними не было. Скорее всего, он лежал, лечил глаз в больнице.

- Обыскать! Допросить! - попытался рявкнуть старший полицейский, но у него получилось совсем не так, как у громогласного Жабиана. Голос у полицейского был сиплый, словно он объелся мороженым.

И тем не менее помощники его послушались, начали кряхтя переваливать мешки с мукой. Как будто бы кто-то мог залезть между ними!

А командир уставился прямо на меня:

- Эй ты! Пекарёнок! Не было ли здесь мальчишки с петухом?

- Нет, ваше превосходительство, никакого мальчишки с петухом я не знаю.

- Не знаешь? А почему твой хозяин Пекарь полез в драку с полицией, тоже не знаешь?

- Тоже не знаю, - едва пролепетал я, потому что во мне всё сразу похолодело. Неужели Пекаря забрали? Неужели из-за нас попал в тюрьму хороший, добрый человек?

Тут один из полицейских заорал:

- Петух! Петух! Вот он! - И все кинулись к раскрытой квашне.

Но я взял себя в руки и как можно спокойнее сказал:

- Это не тот петух. Этого петуха Пекарь купил для начинки в пироги.

- В самом деле? - не поверил старший.

- В самом деле. Можете убедиться. Я растолкал полицейских, шепнул петуху: «Не шевелись!» - и поднял его за лапу.

- Видите? Он уже не дышит.

Петух и вправду висел как неживой.

Старший полицейский прищурился, покрутил около капитана Коко носом, принюхался и медленно произнёс:

- Да-а… От него даже чуть-чуть попахивает…

И полицейский хотел было идти восвояси, но вдруг что-то сообразил и вытащил из своих ножен саблю:

- Он, конечно, неживой. Но в этом надо убедиться ещё раз. Дай-ка я его…

Петух вздрогнул, и тут я увидел Зиньзеллу. Она пулей сорвалась с мешка, подлетела к полицейскому начальнику и, звеня крылышками, нависла над его левым глазом. Полицейский побледнел, опустил саблю, бормотнул сипло:

- По-о… Пожалуй, и так видно, что петух не совсем живой. Пожалуй, можно считать, что обыск закончен…

- Во-о-круг! - робко произнёс он вместо «кругом!» и на цыпочках удалился из пекарни. Его сослуживцы, таращась на Зиньзеллу, выкатились вслед за начальством.

Атака врага была отбита успешно. Оживший Коко забрался на старое место, в квашню, но всё равно веселья в нашей победе было мало. Из головы не выходили мысли о Пекаре.

- Если его и посадили, - пыталась утешить меня Зиньзел-ла, - если его и арестовали, он всё равно не пропадёт. Не такой это человек! С ним это случалось не раз, и тем не менее он всегда возвращался в пекарню.

Так, за разговорами, проходила ночь. А Пекарь всё не возвращался. И каждому из нас было понятно, что без Пекаря нам в этой стране несдобровать.

ГЛАВА ШЕСТАЯ ДВА ПУШЕЧНЫХ ВЫСТРЕЛА

И всё-таки на рассвете Пекарь вернулся! Он распахнул дверь, и вместе с ним в пекарню вошли:

бодрость,

веселье,

хорошее настроение!

А следом за этой компанией порог перешагнул… Ну, конечно. Машинист Дорожного Катка! Он был по-прежнему в синем комбинезоне, по-прежнему дымил сигареткой, и лицо его всё так же темнело, но… совсем не от машинного масла! Машинист был негр! Белозубый, смуглый, высокий негр, и притом не менее весёлый, чем Пекарь.

Коко негров никогда не видел и растопорщил крылья. Но потом решил, что и так слишком много здесь удивлялся, и потому обошёлся тем, что шаркнул вежливо лапой, отвесил Машинисту поклон. Машинист ответил петуху тем же. Всем стало смешно и легко. Несчастья как будто бы остались позади.

- Ну, дядюшка Пекарь, - подлетела оса, - как вы на этот раз выпутались?

- Всё так же, - улыбнулся Пекарь. - Наплели с три короба всякой чепухи - и нас выпустили! У нас ведь сажают за правду, а за враньё - никогда. Не так ли?

- Так-то так, да что вы им сказали?

- Что сказали? Ой, мы им сказали… - И тут Пекарь не сдержался: - Ха-ха-ха-ха!

Машинист басом подхватил:

- Хо-хо-хо-хо!

И мы ничего не могли понять, пока друзья не нахохотались. А потом Пекарь перевёл дух и договорил:

- Мы сказали, что потерялась главная гайка и мотор заглох! И потому каток встал! А гайку-то Машинист спрятал. Машинист, покажи ребятам гайку…

Машинист вынул из кармана гайку и показал нам. И тут, конечно, мы тоже стали хохотать до упаду. А петух так разошёлся, что вдруг попросил у Пекаря открытку и карандаш.

Открытки не нашлось, но лист бумаги, конверт и огрызок карандаша петух получил. Он перевернул вверх дном квашню, разложил на ней бумагу, сказал:

- Эх, очки-то в сундуке остались! - и стал писать ужасным почерком:

Потом сложил испачканный каракулями листок, засунул в конверт.

- Вот! Отправлю курицам домой!

- Слушай, - сказал я петуху. - Не позорь себя и меня. Хоть ты и петух, но написал письмо сам, как курица лапой. Такое письмо никто не сможет прочитать, даже и соседский Васька. Его не примут ни на одной почте.