Капитан - [70]

И только я, довольный, разулыбался Светле, как хозяин крикнул зло:

— Опять ты эту плеть подняла! Сколько говорить, оставь в покое, пусть засыхает!

Я взглянул на виноград, который оплел веранду. Никакой старой плети не обнаружил. Чего это он?..

— Сегодня на завтрак ушица, — будто не слыша его, пропела нежно Светла. — Горяченькая…

Женька успокоился мгновенно.

— Ну, подавай на стол, попотчуем гостя.

Только взялись за ложки, затарахтел мотороллер.

— О! — Женька поднял кверху палец, вслушиваясь.

В калитку вошел парень в ватнике, в крепких яловых сапогах и ярком шлеме.

— Сердце мое! К столу, к столу, — засуетился хозяин. — Садись, Валек! Подружка, давай тару для нового гостя! — обратился он к жене.

— Не-е, мужики, не буду. Я до вечера в тайгу, — отвечал парень, пожимая мне руку. — Просто по пути заскочил узнать: приехал твой товарищ или нет?

— Как видишь! — Женька похлопал меня по плечу. — Большой специалист по лесу, — хвастливо добавил.

Я промолчал: пусть врет, если хочется. Женька обратился ко мне:

— Хочешь с Вальком покататься по тайге? Он такие здесь места знает, ого-го! Фомич не знает таких.

Валек скромно улыбнулся на такую рекламу.

— А кто такой Фомич? — спросил я, просто чтобы спросить.

— Есть такой тут, — вдруг резко сказал Женька. — Да ладно… Потом познакомлю, если захочешь, ну его, к чертям собачьим… Поедешь, а? — не меняя тона, так же резко спросил меня.

Не разобрав как следует вкуса, я дохлебал уху из хариусов и поспешил за Евгением в кладовку — подобрать сапоги по размеру, штаны, куртку.

— Экипировка, — проговаривал Женька, помогая надеть все это. — Здорово тебе повезло, что Валек заглянул. Этот человек тайгу любит, как… как… — он не подобрал слов, чтобы выразить любовь Валька к лесу. — Теперь сюда лишь в отпуск приезжает, на Камчатке плавает, а сам местный. О, мы с ним в такие дебри забирались. В общем, не пожалеешь о поездке. Ружье возьми…

— Да ну, — отмахнулся я.

— Бери, бери! — настаивал друг. — С Валентином хоть пушку бери, разрешаю…

Ехали мы очень быстро, «Вятка» летела стрелой — сначала по дороге, потом по тропинке; выскочили на сопку.

— Отсюда пойдем бродить, — сказал Валентин, заглушая мотороллер. — Здесь есть что посмотреть.

Было жарко, градусов тридцать. Деревья — дубки, березы, тополя и кое-где ясень — прохладу держали плохо. В зарослях кустарника парило как в бане, да еще с непривычки показалось, что гнус и мошка из всей тайги слетелись на одного меня.

Валек быстро зашагал вперед, я старался не отстать или хотя бы не потерять его из виду. Продравшись через плотную стену лещины, переплетенной узорами лимонника и других вьющихся растений, незнакомых мне, вышли на ровное место. Стволы деревьев тянулись высоко вверх, метров на пятьдесят, и их развесистые кроны таили мягкую прохладу, тень опускалась до земли. Но и солнечного света хватало. Это было удивительное зрелище. Свет с неба как бы скользил по ветвям вниз, окружая дерево солнечным кругом. Первое, что пришло на ум: светлица, горница, покой.

— Тиссы, — шепотом объяснил Валентин. Я не понял, но кивнул, соглашаясь и переводя это слово по-своему, на понятный мне язык — тишина.

Оказалось, это деревья.

— Десять лет назад, — продолжал шепотом Валентин, — они чуть было не отправились на мебель. — Он погладил ствол. — Мы с Женькой тогда еще работали вальщиками. На этом участке — по Макарову ключу. Какой-то деляга-руководитель велел вырубить тисс — по спецзаказу. — Он улыбнулся, вспоминал: — Мы с Женькой чуть ли не бунт объявили, Комиссия тогда приехала, приказ уволить подписали, но не одолели ничем. Никто из бригады не захотел тисс уничтожать…

— А как же вам все-таки удалось… отстоять?

Валентин задумался. Мне показалось, что не хочет рассказывать по каким-то своим причинам. Но он ответил:

— Первую ночь Женька здесь караулил. С ружьем. А я на попутку — и в краевое управление махнул.

— А дальше?

— За ружье, конечно, влетело. Но вот, как видишь, стоят… — он протянул снова руку к стволу и погладил.

— Ладно, пошли.

Мы двинулись через рощу, и я подумал — как через Георгиевский зал.

Вдруг от неожиданности я вздрогнул: из-под ног выпорхнула птица. Да какая большая. Птица фыркнула и исчезла. Как молния.

— Рябчик, — сказал Валентин.

Стараясь ступать тише, вышли к срезу хребта и по следу, отпечатанному с той поры, когда здесь брали лес, спустились в низину. Время от времени Валек приостанавливался, поджидая меня, шептал:

— Гляди, здесь кабаны проходили ночью, а вот козлы были… Матерый парень прошел, матерый.

Я, вроде как понимающий, согласно кивал головой, а иногда и вправду замечал разницу между одними следами и другими. Воображение тотчас подсказывало: удлиненная хищная морда вепря. Страшный рык… И — картина дорисовывалась: кабинет, камин, мягкий свет огня, и отсветы пламени выхватывают на стене чучело головы вепря, стеклянный холодный взгляд…

Я поторопился нагнать Валентина, который опять вглядывался в землю у себя под ногами. Он хотел показать мне козла.

Но никаких козлов не встретилось, хотя — вот следы, вот лежка. Видно, кто-то испугал, ушли. Когда мы выбрались на дорогу, ее пыльное полотно было словно раскрытая книга — козлы, точно, бежали. Наследил и еще кто-то.