Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным - [49]

«Нативидад» вдруг окутался дымом. Через несколько минут воздух и вода вокруг «Лидии», да и сам корабль, задрожали от ядер.

— Не больше двух попаданий, — торжествующе объявил Буш.

— Как я и говорил, — сказал Кристел. — Их капитану надо бы ходить от пушки к пушке и каждую направлять самому.

— Почем вы знаете, — может, он так и делает? — возразил Буш.

В их беседу вступил еще один голос — вызывающе громыхнула девятифунтовка. Хорнблауэру почудилось, что он увидел полетевшие над палубой щепки, хотя при таком расстоянии это было маловероятно.

— Отлично, мистер Марш! — крикнул он. — Прямое попадание!

«Нативидад» дал еще бортовой залп, и еще один, и еще. Раз за разом через всю палубу «Лидии» проносились ядра. На палубе лежали убитые, стонали раненые. Раненых уносили вниз.

— Любому, у кого есть математический склад ума, ясно, — заметил Кристел, — что эти пушки наводили разные руки. В противном случае не было бы такого разброса ядер.

— Чепуха, — стоял на своем Буш. — Посмотрите, сколько времени проходит между двумя бортовыми залпами. Достаточно, чтобы один человек навел все пушки. Иначе что бы они делали все это время?

— Даго… — начал Кристел, но неожиданный хлопок над головой заставил его на время замолчать.

— Мистер Гэлбрейт! — крикнул Буш. — Прикажите сплеснить грот-брам-штаг. — Потом торжествующе обернулся к Кристелу. — Заметили вы, — спросил он, — что все ядра пролетели высоко? Как это объясняет ваш математический ум?

— Они стреляют, когда борт поднялся на волне, мистер Буш. Странно, мистер Буш, как после Трафальгара вы…

Хорнблауэр страстно желал оборвать выматывающий его нервы спор, но был неспособен на такое тиранство.

В недвижном воздухе пороховой дым окутал «Нативидад» так, что тот призрачно маячил в облаке, над которым возвышалась только одинокая бизань-мачта.

— Мистер Буш, — спросил Хорнблауэр, — как по-вашему, сколько сейчас до него?

— Я бы сказал, три четверти мили, сэр.

— Скорее две трети, сэр, — сказал Кристел.

— Вашего мнения не спрашивают, мистер Кристел, — огрызнулся Хорнблауэр.

Три четверти мили, даже две трети — слишком много для каронад «Лидии». Она должна идти вперед под обстрелом. Буш, судя по его следующему приказу, был того же мнения.

— Пора сменить гребцов, — сказал он и пошел на бак.

Хорнблауэр услышал, как он загоняет в шлюпки новых матросов — надо было поторапливаться, пока «Лидия» не потеряла свою и так небольшую скорость.

Было нестерпимо жарко, хотя солнце давно перевалило за полдень. Запах крови мешался с запахом нагретых палубных пазов и запахом дыма от девятифунтовок, из которых Марш исправно бомбардировал врага. Хорнблауэру было худо — он всерьез опасался, что опозорит себя навеки, начав блевать на виду у всей команды. Он настолько ослабел от усталости и тревоги, что мучительно ощущал качку.

Матросы у пушек замолчали — прежде они смеялись и шутили, но теперь сникли под обстрелом. Это дурной знак.

— Позовите Салливана, пусть придет со скрипкой, — приказал Хорнблауэр.

Полоумный ирландец вышел на корму и козырнул, держа скрипку и смычок под мышкой.

— Сыграй нам, Салливан, — приказал Хорнблауэр. — Эй, ребята, кто из вас лучше всех танцует хорнпайп?

По этому вопросу, очевидно, существовало разногласие.

— Бенскин, сэр, — выкрикнули несколько голосов.

— Холл, сэр, — вмешались другие.

— Нет, Макэвой, сэр.

— Тогда устроим состязание, — сказал Хорнблауэр. — Бенскин, Холл, Макэвой. Гинея тому, кто спляшет лучше.

В последующие годы рассказывали и пересказывали, как «Лидию» буксировали в бой, а на главной палубе отплясывали хорнпайп. Это приводили как пример смелости и выдержки капитана, и только сам Хорнблауэр знал, как мало правды в этой похвале. Надо было подбодрить матросов — вот почему он это сделал. Никто не знал, что его чуть не стошнило, когда в носовой орудийный порт влетело ядро, забрызгав Холла матросскими мозгами, но не заставив пропустить коленце.

Позже спереди послышался треск, крики и стоны.

— Баркас затонул, сэр! — крикнул Гэлбрейт с полубака; но Хорнблауэр был уже там.

Ядро разбило баркас чуть ли не на отдельные доски. Уцелевшие матросы барахтались в воде, хватались за ватерштаг или карабкались в тендер — все боялись акул.

— Даго избавили нас от лишних хлопот — не придется поднимать баркас, — объявил Хорнблауэр громко. — Мы уже близко и можем показать зубы.

Слышавшие его матросы закричали «ура!».

— Мистер Хукер! — крикнул он мичману в тендере. — Когда всех подберете, будьте любезны, поверните руль вправо. Мы откроем огонь.

Он вернулся на шканцы.

— Руль круто направо. Мистер Джерард, открывайте огонь, как только сможете навести пушки.

«Лидия» очень медленно развернулась. Еще один бортовой залп с «Нативидада» обрушился на нее, но Хорнблауэр попросту не заметил. Окончилось вынужденное бездействие. Он подвел свой корабль на четыреста ярдов к неприятелю, и теперь его единственная обязанность — ходить по палубе, показывая матросам пример. Решений больше принимать не надо.

— Взвести затворы! — кричал Джерард на шкафуте.

— Суши весла, мистер Хукер. Шабаш! — кричал Хорнблауэр.

«Лидия» поворачивалась дюйм за дюймом, Джерард, прищурясь, смотрел вдоль одной из пушек правого борта, выжидая время.