Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным - [23]

Своей пятиминутной речью Креспо покорил их всех. Он не разъяснял им божественность Эль-Супремо, только упомянул его имя. Эль-Супремо, сказал он, возглавляет движение, поставившее своей целью свергнуть испанское владычество в Америке. Через год весь Новый Свет от Мехико до Перу будет у его ног. Придет конец притеснениям, жестокостям, рабству на рудниках и в полях. Всем дадут землю, свободу и счастье под милосердным правлением Эль-Супремо. Кто пойдет за ним?

Похоже было, что все. В конце речи слушатели разразились приветственными криками. Креспо подошел к Хорнблауэру.

— Спасибо, капитан, — сказал он. — Я думаю, теперь присутствие вашей призовой команды излишне. Я и мои офицеры разберемся с попытками неподчинения, ежели таковые возникнут.

— Думаю, так, — проговорил Хорнблауэр немного горько.

— Кое-кто из них может не так легко принять просвещение, когда до этого дойдет, — заметил Креспо с ухмылкой.

Возвращаясь на «Лидию», Хорнблауэр с горечью вспоминал об убийстве штурманского помощника. Это преступление он обязан был предотвратить — он поднялся на борт «Нативидада» в значительной степени для того, чтобы не допустить зверств, и это ему не удалось. И все же он сознавал, что такого рода жестокость не скажется дурно на его матросах, как было бы в случае хладнокровной расправы над офицерами. Команду «Нативидада» против воли принудили служить новому хозяину — но то же самое сделали вербовщики с тремя четвертями команды «Лидии». Порка или смерть ожидали англичанина, если тот откажется подчиниться офицеру, узурпировавшему над ним власть, — английские моряки вряд ли будут негодовать на даго в сходной ситуации, хотя со свойственным английскому простонародью отсутствием логики возмутились бы, если бы Креспо с соблюдением всех формальностей повесил офицеров.

Мысли Хорнблауэра неожиданно прервал пушечный выстрел с «Нативидада», тут же подхваченный «Лидией». Он едва не подпрыгнул на кормовой банке баркаса, но глянул через плечо и успокоился. Новый флаг развевался теперь на флагштоке «Нативидада», синий с желтой звездой посередине. Грохот пушек раскатился по всему заливу; когда Хорнблауэр поднялся на борт «Лидии», салют еще не смолк. Мистер Марш, артиллерист, расхаживал по палубе полубака, бормоча себе под нос, — Хорнблауэр распознал профессиональную присказку.

— Не будь я круглым дураком, ноги б моей не было здесь. Пли, семь. Я оставил жену, я оставил детей, увижу ли их, бог весть. Пли, восемь.

Через полчаса Хорнблауэр на берегу встречал Эль-Супремо. Тот прискакал пунктуально, минута в минуту. За ним тянулась оборванная свита. Эль-Супремо не потрудился представить капитану своих приближенных, только поклонился и сразу шагнул в баркас. Те, по очереди подходя к Хорнблауэру, сами называли свои ничего не говорящие ему имена. Все они были чистокровные индейцы, все — генералы, исключая двух полковников, и все явно преклонялись перед своим повелителем. Их манера держаться, всякий их шаг выдавали не просто страх — во всем сквозило восхищение, можно даже сказать — обожание.

На переходном мостике фалрепные, боцманматы и пехотинцы приготовились встречать Эль-Супремо пышными воинскими почестями, но тот, поднимаясь по трапу, вновь изумил Хорнблауэра, когда мимоходом бросил:

— Меня полагается приветствовать двадцатью тремя выстрелами, капитан.

Это — на два выстрела больше, чем причиталось бы его величеству королю Георгу, случись тому подняться на борт «Лидии». Хорнблауэр минуту смотрел прямо перед собой, судорожно придумывая, как бы отказать, и наконец успокоил свою совесть, сочтя, что такое количество выстрелов будет лишено всякого смысла. Он поспешно отправил посыльного к мистеру Маршу с приказом сделать двадцать три выстрела — странно, как юнга в точности воспроизвел реакцию Хорнблауэра: сперва уставился на него, потом взял себя в руки и поспешил прочь, успокоенный мыслью, что отвечает не он, а капитан. Хорнблауэр с трудом подавил улыбку, представив изумление Марша и раздражение в его голосе, когда он дойдет до: «Не будь я круглым дураком, ноги б моей не было здесь. Пли, двадцать три».

Эль-Супремо вступил на шканцы и рассматривал их с пристальным любопытством, но стоило ему заметить на себе взгляд капитана, как интерес исчез с его лица, уступив место прежнему отвлеченному безразличию. Он, казалось, слушал, но смотрел поверх голов Буша, Джерарда и прочих, пока капитан их представлял. Когда Хорнблауэр спросил, не желает ли Эль-Супремо осмотреть корабль, тот лишь мотнул головой. Наступило неловкое молчание, которое прервал Буш, обратившись к своему капитану:

— «Нативидад» поднял еще один флаг на ноке рея, сэр. Нет, это не флаг, это…

Это было человеческое тело. Черное на фоне голубого неба, оно медленно поднималось, дергаясь и крутясь в воздухе. Через мгновение второе тело подтянули к другому ноку рея. Все глаза неосознанно устремились на Эль-Супремо. Он по-прежнему смотрел вдаль, ни на чем не фокусируя взгляда, но все знали, что он видел. Английские офицеры в поисках указаний поспешно глянули на капитана и, подчиняясь его примеру, неловко притворились, будто ничего не заметили. Дисциплинарные меры на корабле иной нации — не их ума дело.