Капитан «Аль-Джезаира» - [25]

— Против Гравелли надо иметь доказательства. На одних его откровениях в порту обвинения не построить, — заметил наконец Парвизи.

— Разумеется, нет, Андреа. Доказательства мы поищем. Ты и я. Возможно даже, что отправные данные уже у нас в руках.

Купцы озадаченно смотрели на Томазини.

— Возможно, хотя еще и не точно, — продолжал тот. — Одновременно с вами в силок угодила еще одна занятная птичка. Гонец Гравелли к его сыну Пьетро в Вену. Он ехал в нескольких шагах позади вашей кареты. Моим людям пришлось захватить его, чтобы о налете не стало известно раньше времени. Я позволил себе прочесть послание. Мое ремесло допускает этакое, вы понимаете меня?

Властелин Гор хитро ухмыльнулся и продолжил:

— Содержание письма показалось мне совершенно безобидным, хотя меня не оставляет чувство, что слова в нем имеют еще и какой-то особый смысл. Гравелли — старый мошенник. Я знаю его лучше, чем он, вероятно, полагает. Он сам бандит, но настоящий, грабящий и ворующий не из-за голода, а чтобы стать еще богаче. Он преступник. После твоего рассказа, Андреа, я просто убежден, что пустая, ничего не значащая писанина — лишь хитрость и обман. Вот, послушай-ка.

Томазини достал письмо и прочел.

— Еще раз, пожалуйста, — попросил де Вермон.

Просьба была исполнена. В первых фразах шли приветы и семейные дела, вряд ли таившие в себе какие-то секреты.

— Теперь помедленнее, Джакомо, — насторожился Парвизи.

— «К сожалению, дорогой мой мальчик, я должен тебе сообщить, что охота не имела успеха, на который мы надеялись. Вчера я узнал, к глубокому моему разочарованию и опасению, что лиса ускользнула от собак. Охотники упустили драгоценную дичь, хотя и были пущены по верному следу. Но я сделаю все возможное и не пожалею денег и усилий, чтобы доканать зверя. Терпение — единственное, о чем я тебя прошу».

— Пожалуй, достаточно. Лисица — Луиджи, мой сын.

— Я тоже в этом убежден. Не сомневаюсь, что Гравелли тот самый человек или один из шайки, кто сотрудничает с корсарами. Вот он наконец след, который мы так долго искали. Однако как доказательство это письмо не годится. Но я буду ходить за ним по пятам. Еще раз прошу, Андреа, помоги мне! Ведь это великая цель — бороться против бесчеловечности рабства, за свободу от чужеземного гнета и унижений. А Гравелли… Гравелли ждут крупные неприятности. В этом ты уже сейчас можешь быть уверен!

— Располагай мною, Джакомо! Располагай всеми моими средствами.

— Благодарю тебя. Если возникнет необходимость, я не постесняюсь обратиться к тебе. А вы, месье де Вермон? Печально, что вы, иностранец, впутались в такое дело; однако кое-что из сказанного касается и Франции. Надеюсь, я не ошибусь, сказав, что вы понимаете меня как итальянца. Вы, француз, конечно же, не останетесь бесстрастным наблюдателем, а примете участие в нашей борьбе. Вы будете держаться своего честного слова, ни на миг не сомневаюсь.

— С этим все ясно. Я целиком и полностью разделяю ваши взгляды и цели. Меня настораживает только отношение Франции к алжирскому дею. Я не знаю, известно ли вам о нашем с ним договоре о дружбе. Эта дружба обходится очень дорого, зато у нас нет причин опасаться враждебных действий корсаров. У нас есть право на лов кораллов в Ла-Кале, на ввоз и вывоз товаров в Боне и другие преимущества, которых мы не хотели бы лишаться. Однако это не помешает мне подать свой голос против бесчеловечного поведения корсаров. У нас, французов, в течение столетий очень часто возникали трения с алжирскими правителями. Не исключено, что сегодня или завтра они повторятся. В этом случае я открыто стану на вашу сторону.

— Благодарю вас.

— Что ты думаешь делать? — спросил Парвизи друга юности.

— Бранди надо укрыть в безопасном месте. Надеюсь, мы не опоздаем.

— Бранди?

— Гравелли определенно постарается убрать единственного свидетеля вашего разговора так же, как он собирался поступить с тобой.

Пока Томазини отдавал нужные распоряжения, оба купца говорили о Гравелли. Не о его хитрости и находчивости, а о целях, которым он служит.

Сквозь закрытые двери комнаты послышался приглушенный конский топот. Люди Джакомо помчались сквозь ночь, чтобы уберечь находящегося в опасности купца Бранди от мести Гравелли.

— Надеюсь, что еще не поздно, — сказал, входя в комнату, Томазини. — Пока вам нельзя возвращаться в Геную. И в имение твое я тебя отпустить не могу, Андреа. Гравелли должен считать, по крайней мере в ближайшие недели, а может, и месяцы, что его поручение выполнено.

— А мои дела? Из своего имения я в любое время мог бы вмешаться, а отсюда — я не вижу никакой возможности.

Пальцы Томазини барабанили по столу. Он размышлял.

— Можно порекомендовать тебе отличного помощника? Ты не поверишь, как это будет хорошо. Возьми этого парня к себе. Ты полностью можешь на него положиться. Дай ему доверенность к твоему управляющему. Еще один из моих людей будет курсировать туда и обратно и передавать тебе вести от него, а ему — твои решения. В руководство делами он, если ты этого не хочешь, вмешиваться не будет.

Парвизи подумал немного и сказал, что согласен.

— А что же вы решили насчет меня, синьор Томазини? — спросил де Вермон.