Капитализму в России не бывать! - [7]

Но почему Ленин так стремился заключить этот «похабный» мир? Говорят, что нужно было во что бы то ни стало получить передышку. Это так. Но была и еще более важная причина, о которой не принято говорить.

Большевикам легко было взять власть в Петрограде, где она «валялась», и нужно было лишь поднять ее. С боями, но взяли они власть и в Москве. Никого не должно было вводить в заблуждение последовавшее затем «триумфальное шествие Советской власти» по стране. Ощущение обретенной наконец свободы миллионами граждан привело к тому, что власть центра оказалась минимальной, в стране воцарились хаос и анархия. Украина, Грузия и другие окраины заявляли о своем отделении от России, возникали даже мелкие суверенные республики в пределах отдельных сел. Но самой страшной и потенциально разрушительной силой стала уходившая с фронта армия. Миллионы солдат снялись с позиций и, вооруженные винтовками, а порой и пулеметами, ехали домой, силой захватывая поезда, добывая себе пропитание как удастся. Брошенный невзначай Лениным лозунг «Грабь награбленное!» был воспринят в стране со всей серьезностью. Большевики приняли самые крутые меры для наведения порядка в столицах, где в их подчинении были отряды латышских стрелков, рабочих и матросов, но что они могли тогда поделать с грозной стихией миллионов демобилизовавших самих себя солдат? Известно, что даже во время переезда Советского правительства из Петрограда в Москву его эшелон едва не был расстрелян анархистами из встречного поезда. Уже в Москве сам Ленин стал объектом нападения бандитов, остановивших его автомобиль. Бандиты вытащили его, сестру Марию Ильиничну и шофера из машины и, приставив дуло револьвера к виску вождя, очистили его карманы. То, что он и сопровождавшие его остались живы, надо считать чудом. Но такие случаи убеждали новую власть, что малейший промах с ее стороны мог стать для солдатской орды поводом направиться к столице, где к ней присоединились бы воры и хулиганы, и трудно предсказать, чем бы такой поход завершился. Поэтому заключение мира стало для новой власти условием выживания.

Такой поворот событий был для Ленина неожиданным. Он, как и Маркс, мечтал о подлинно народной революции, которую представлял себе как шествие когорт сознательных пролетариев, естественно, прежде всего в развитых капиталистических странах, которым русские пролетарии дадут только первый толчок. Но когда он увидел действительную, а не придуманную теоретиками народную революцию, представшую перед ним толпами полупьяных солдат с винтовками, в любой момент готовых поддаться агитации горячих голов и двинуться в любом направлении, чтобы установить тот порядок, какой им казался единственно правильным, его обуял ужас. Эти настроения хорошо выражены в его словах, приведенных Горьким в воспоминаниях о Ленине: «Ну, а по-вашему, миллионы мужиков с винтовками в руках — не угроза культуре, нет? Вы думаете, Учредилка справилась бы с их анархизмом?»

Поэтому первой и главной задачей нового главы правительства России стало разоружение разложившейся русской армии, представлявшей потенциальную угрозу большевистской власти. Этим и объясняется его готовность принять неслыханно позорные условия капитуляции, предъявленные Германией. Тем более, что на оккупированной российской территории немцы — он это знал — уж никакого беспорядка не допустят.

А почему такая картина стала для Ленина неожиданной? Потому что он, как и большинство русских интеллигентов, плохо знал Россию и русский народ. Он сам признавался Горькому: «А мало я знаю Россию, Симбирск, Казань, Петербург, ссылка — почти все!»

Мало знал он не только крестьян, но и рабочих — не тех, что ходили на занятия в руководимом им марксистском кружке или стали подпольщиками — распространителями газеты «Искра», но тех, что работали на фабриках, а после работы пили горькую. Эти думали больше о том, как бы в отпуск заявиться в родную деревню в пиджаке и кумачовой рубахе, в сапогах, с часами и с гармошкой. А во время мировой войны место закаленных пролетариев, как Ленин сам смог убедиться, заняли уклонявшиеся от посылки на фронт.

Добиваясь согласия партии на заключение мира с Германией, Ленин бросил на чашу весов весь свой авторитет, заявив: «…или любой ценой немедленный мир, или я ухожу со всех постов…» Он пригрозил отставкой, хотя знал, что несогласие с таким его шагом высказывают не только многие члены партии, но и широкие народные массы. В Кремль поступали сотни писем и телеграмм с протестом против задуманного подписания мира и с выражением готовности до последней капли крови защищать Отечество (Ленин на это отвечал: пусть лучше они присылают войска, а не телеграммы). Значительная часть членов ЦК поддерживала Бухарина и возглавляемую им группу «левых коммунистов», которые требовали развязывания революционной войны против немцев, что послужило бы толчком для революции на Западе. «Левые» считали, что лучше даже пойти на временную утрату Советской власти в России, чем на такую капитуляцию, порочащую Россию в глазах мирового пролетариата. Ленина утрата территории не смущала — он и Троцкий уповали на то, что не сегодня-завтра ураган мировой революции сметет всех ее врагов и все границы, а из стран Запада ближе всех к революции Германия. «Нам поможет Либ-кнехт. Кайзер падет в этом году» — эти слова Ленина вызывали лишь усмешку среди, руководства партии. Ценой неимоверного давления Ленин добился согласия с его позицией лишь с минимальным перевесом (7 из 15 членов ЦК голосовали против). Если бы при голосовании в ЦК, например, Фрунзе не воздержался бы, а проголосовал против (а тем более, если бы Троцкий поддержал Бухарина), Ленину пришлось бы уйти с поста главы правительства. Никогда еще он не был так близок к потере власти.