Капают с пальцев ноты - [4]

Ты избрал себе в итоге? Был ведь парень «нарасхват».

Почему не уезжаешь? Сам ведь, вроде, виноват.

Что застрял ты в прошлой жизни? Всё ушло и поросло

Разноцветными кустами. Видишь — вымерло село.

Я ж тебя давно пытался выдернуть из колеи.

Говорил, что всё устрою. Ты вот только приходи.

Нет, сидишь и ждёшь чего-то, сам не зная — что по чём.

Выступаешь ты коварным своей жизни палачом.»

Повернулся он и сплюнул. Закурил крутой «Пэлл-Мэлл».

Ну а друг его очнулся, хоть до этого немел.

Посмотрел. Расправил плечи. Разогнулся, наконец.

«Да, согласен. — он подумал. — Это был и мой венец.»

Колосился на пригорке золотой ковыль в цвету.

От него примолкли пчёлки, наслаждаясь за версту.

Дунул ветер с «чиста-поля». Пробежал соседский пёс.

Гордо высился свободный, над тропой, большой утёс.

И сказал тогда спокойно деревенский, как всегда.

И из уст его струилась словно талая вода:

«Почему всё так? Не знаю. Думаю и не пойму.

Только теплится надежда — сам не знаю почему.

Хочется, чтоб дали землю нашим бедным мужикам.

Но, не как теперь — всё банкам, воротилам и дельцам.

А реальным землепашцам, пастухам и комбайнёрам.

Вот тогда, глядишь, вернулся б и народ по своим сёлам.

Наш мужик дышать не может без любви своей земли.

Ведь она ему родная, хоть лежит всю жизнь в пыли.

Без заботы и ухода плачет наш родимый край.

Ну, а бывшие крестьяне говорят всё: «Наливай!

Наливай побольше водки! Нам бы спирта. Что там? В прах!

Не уедем! Лучше сгинем с самогонкой на устах!»

12 апреля 2016

продолжение следует

Встреча Юности и Мудрости

Полёты полу-наяву, полу-во-сне.

Скачки сознательного в «бессознанье».

Картинки-всплески призрачны в окне,

Дарующем лишь терпкие терзанья.

В который раз я в них гуляю,

Вдыхая волн нездешних плеск.

И существом всем принимаю

Правдоподобности иллюзий блеск.

***

Просторам бесконечным вод солёных,

В которых жизнь немыслимо кипит,

Главами гор, как сединою, убелённых

Храм ледяной сурово противостоит.

Лучи от солнца в нём играют,

Безумной радости своей отдавшись.

И постепенно умирают,

В его огромных недрах затерявшись.

Но, что-то стало вдруг не так.

Спокойствие умчалось прочь.

Мгновенно брег одел тяжёлый мрак.

Крыла свои простёрла ночь.

Завыл могучим воплем ураган,

Зловещей обдавая мир тоской,

Готовый в клочья разорвать весь океан.

Лишь храм торжественно чтил свой покой.

И всё ж, недолго буря громко злилась,

Пытаясь тщетно что-то доказать.

Однако, вновь пришлось ей отступать.

И вскоре лишь луна на небе воцарилась.

Волшебными цветами озарился,

Смятеньем света от Луны-царицы,

Весь берег ей  смиренно покорился,

Подобно мужу юному от глаз младой девицы.

О чудо! В этот самый миг

Под натиском тяжёлым волн суровых

Из моря юноша возник,

Увенчанный в прекрасной нежности оковы.

Поддерживая бережно, волна

Несла его в своих объятьях.

В растеньях чудных, словно в платьях,

Вся стать его была облачена.

А двигался он в направленьи

Раздела вечного меж сушей и водой.

Навстречу же ему седой,

Из храма вдруг, как в наставленье

Ему, одетый как монах,

Спускался старец «весь в летах».

Подобно глыбам ледяным

Торжественным его был взор.

Однако, скрыть не мог укор

Забавам юности шальным.

И так они сходились,

Друг друга наблюдая каждый.

Пока совсем уж не остановились.

Похоже не однажды

На этот час их встречи приходились.

И молвил юноша: «Приветствую тебя!

О образ, сущностью мне противоположный.

Опять закон Владыки непреложный

Пришёл мне предъявить, явив себя?

Тебя, однако же, мне не дано понять

При всём на это яростном моём желанье.

Великого Творца-Природы в этом пожеланье.

Поэтому я не могу тебя принять.

К чему твои холодные расчёты мне,

Рациональность мысли, строгость фразы,

Покой, задумчивость, абстрактные образы?

Уже ль не видишь? В этом жизни нет!

Ты говоришь: «Подумай о значенье,

О сущности в сём мире появленья своего,…»

Однако, что с того?

Я не могу отдать душе своей такое повеленье.

Как может думать, ярости всё боле отдаваясь

Огонь, испепеляющий всё на своём пути,

Питаясь только страстью, ярче разгораясь,

Что от воды, в конце, покой он должен обрести?

Не нужно мне и годы всеми силами тянуть,

И гнёту мыслей тяжких предаваться.

Достаточно лишь один раз мне глубоко вдохнуть,

Чем постоянно «придыхая», оставаться.

Чем головешками тлеть бесконечно,

Лишь дым и гарь вокруг распространяя,

Хочу сгореть я быстротечно,

Опасности все в мире презирая!

Всполохом пламени ввысь, к небесам, взметнуться

Хочу, чтоб свет мой всем было заметно.

Потом лишь раз на Землю оглянуться,

Поярче вспыхнуть и сгореть бесследно!

Хочу любить!

Хочу страдать!

Хочу я жить!

До тла сгорать!»

Не в силах из души сдержать свой крик,

От речи весь он вспламенился.

Внезапно образ Солнца в нём возник.

Мир окружающий сияньем света озарился.

Торжественность спокойствия храня смиренно,

Великий старец гласу Юности внимал.

«Меж нами пропасть лет, что неизменна.

Вся в этом суть.» Он ясно понимал.

«Храни тебя, Господь! О, друг мой юный!

Живи и радуйся — твой миг таков.

Но бойся суеты мирской оков.

Они способны в мир свести безумный.

Сегодня ты горишь, а завтра тлеешь.

То вспыхиваешь, то опять «в снегу»

Душа твоя. В немыслимом бегу

Твоё же собственное сердце. Его ты не жалеешь.

Останешься с корытом битым на брегу.

За суетой и чувств мгновенной смене,