Канун Рождества - [11]

– Так что у меня все прекрасно, – с довольной улыбкой заключила она.

Элизабет обожала везде быть первой и не терпела рядом с собой тех, кто хоть в чем-то мог составить ей конкуренцию. Дженнифер нередко спрашивала себя, а не объясняется ли их долгая дружба с Элизабет тем, что подруга считает ее законченной неудачницей и на ее фоне кажется себе еще более везучей и счастливой.

– Я рада, что у тебя все в порядке, – задумчиво проговорила Бланш. – Наверное, так все и должно быть. А твои как дела, Дженни?

– Я?

Дженнифер заслушалась Элизабет и не сразу поняла, что Бланш обращается к ней.

– У меня тоже все хорошо. Работаю в библиотеке, мне нравится. Платят немного, но зато я занимаюсь любимым делом. Ты же знаешь, у меня нет запросов Элизабет, так что меня все устраивает.

– Ты просто себя не уважаешь, – фыркнула Элизабет. – Бежать нужно из этой библиотеки.

– Замужем еще не была ни разу, но, может быть, скоро выйду, – невозмутимо продолжала Дженнифер.

– Может быть? – повторила Бланш.

– Скоро? – воскликнула Элизабет. – Неужели этот слизняк сделал тебе предложение?

– Слизняк? – Бланш вытаращила глаза. – Ничего себе оценочка.

– Да отличный он парень, – насупилась Дженнифер. Вечно Бетти лезет, куда не надо. – Тридцать пять лет, работает в аудиторской фирме…

– Перекладывает бумажки с места на место за гроши и который год носит одно и то же пальто, – ехидно вставила Элизабет. – Спать с ним можно, почему бы и нет, но замуж выходить…

– Я с ним знакома только семь месяцев. В отличие от тебя, я понятия не имею, сколько лет он носит свое пальто! – вспыхнула Дженнифер.

Сейчас она ненавидела Элизабет за ее ядовитые замечания. Неужели так трудно уважать выбор подруги?

Бланш украдкой разглядывала порозовевшее лицо Дженнифер. Когда-то в школе та обещала стать сногсшибательной красавицей, однако до сих пор не выполнила это обещание. Бланш нашла, что за пятнадцать лет Дженнифер мало изменилась. У нее были все те же мягкие, нежные черты лица, которым недоставало оформленности, темные пушистые волосы, которые непослушными завитушками спускались на лоб, красивая гладкая кожа и светло-карие глаза, кроткие и робкие, как у лесной лани.

Но Бланш отлично знала, что порой в ее наивных глазах вспыхивают воинственные огоньки, и тогда это милое лицо, которому не достает выразительности, совершенно преображается…

– Девочки, не ссорьтесь. – Бланш примирительно подняла руки. – Поверьте мне, ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него ругаться.

– Да я ей только добра желаю! – возмутилась Элизабет. – Сколько раз была возможность познакомиться с хорошими мужчинами, но она сопротивлялась как ненормальная! А ведь у моего Дэниела столько одиноких друзей, перспективных, симпатичных, которые были не прочь познакомиться с ней поближе…

– Ты прямо как моя мама, – вздохнула Дженнифер. – Хотя та уже готова согласиться и на Мэтью.

Все трое рассмеялись. Дурной характер миссис Купер был известен им не понаслышке.

Пришло время нести горячее, и Бланш извлекла из недр духовки огромную индейку с хрустящей корочкой. Под индейку с клюквенным соусом на «ура» пошла вторая бутылка, а за ней и третья. Девушки смеялись, вспоминали школьные проказы, обсуждали одноклассников, рассказывали Бланш последние новости.

Они словно возвратились в прошлое и снова стали теми беззаботными школьницами, которые тайком прогуливали уроки физкультуры или пытались на запретной вечеринке привлечь внимание самого красивого мальчика класса. Как давно это было! И как недавно.

Казалось, время повернуло вспять в этой старомодной комнате, и за столом, заставленным вкусной едой, сидели пятнадцатилетние девчонки, перед которыми был открыт весь мир. Не было больше библиотеки Дженнифер или «Утренних новостей» Элизабет, карты Бланш тоже были позабыты. Школьные воспоминания, раскрашенные нежной акварелью ностальгии, пробуждали в сердце тоску по прошлому и сожаление о несбывшихся мечтах…

4

Однако вскоре детские воспоминания потеряли остроту. Вино будоражило кровь и отпускало на волю воображение. Хотелось говорить о желаниях, о будущем, о том потаенном, что до поры до времени дремлет в груди каждого человека и вырывается наружу, только когда он теряет контроль над собой. Было выпито достаточно вина, чтобы развязать языки и отбросить в сторону приличия.

Пришло время откровений и ссор, и Дженнифер, зная вздорный характер Элизабет, не ожидала от нее ничего хорошего.

– И все-таки я не понимаю, как у тебя хватает совести обманывать людей, – громко возмущалась Элизабет, слишком сильно сжимая в пальцах сигарету.

Они с Бланш вышли на площадку покурить, а некурящая Дженнифер присоединилась к ним за компанию, чтобы не сидеть одной в комнате.

– Ты вешаешь бедным женщинам лапшу на уши и обдираешь их как липку, – продолжала Элизабет, – неужели тебе не стыдно?

Было что-то в поведении Бланш, во взгляде ее быстрых черных глаз, в манере говорить, что безотчетно раздражало Элизабет. Бланш как будто бросала ей безмолвный вызов, сомневалась в ее превосходстве.

Да, конечно, ты Элизабет Баркер, звезда телевидения и счастливая жена богатого мужа, но и у меня имеется кое-что, что вызывает у тебя зависть. Моя жизнь полна приключений, о которых ты в своем крохотном мирке не смеешь даже мечтать. Ты не можешь навесить на меня ярлык и не можешь меня презирать, потому что я выше тебя.