Канун Дня Всех Святых - [83]

Он заставил себя произнести приказ. Они остановились, но вместе с ними остановился и он. Он подчинялся сам себе. Если бы только у него было время! Всего лишь немного времени и место, чтобы укрыться от дождя, красного света и красного запаха, запаха не только роз, но и крови, костров, всех великих красных дел.

Красная пелена разделяла его и замерших двойников.

Ему приходилось дышать этой пеленой, зарево накрывало, обволакивало, сжималось вокруг них, оно сгущалось, словно превращаясь из света в текучее вещество, его можно было ощущать, даже закрыв глаза. Наконец плотный красный туман сомкнулся вокруг двоих безгласных и одного, имеющего голос, но не смеющего воспользоваться им. Порыв взаимной ненависти пронзил слои тумана. Он ненавидел их, а они, зеркально отражая его чувства, ненавидели его. Ненависть словно выжгла в тумане полость, края которой слой за слоем стали заворачиваться вовнутрь, словно лепестки засыпающего цветка.

Саймон уже инстинктивно рванулся, пытаясь в прыжке преодолеть закрывающуюся западню. То же сделали и двойники. Его постигла неудача, он рухнул назад — как и они. Запах изменился. Теперь в нем не оставалось ни единого намека на запах роз, — только кровь. Он поглядел вниз и увидел слоистые розовые глубины. Внезапный порыв дождя затянул его туда. Двое других последовали за ним. Струи дождя словно обрели сверкающие наконечники, сначала хрустальные, потом разноцветные — смотреть стало совершенно невозможно. Но вблизи Саймон все еще продолжал видеть лица двойников. По ним прокатывались те самые волны, которые часто видели на его собственном лице его приверженцы. Небесный ливень Дня Всех Святых бушевал вокруг. Все было бесполезно. Что бы он ни задумал против двойников, все обернется против него самого.

Красный туман двинулся и потащил его за собой.

Под ногами словно разверзлась багровая трясина. Запах крови стал нестерпимо сильным, на коже Клерк чувствовал опаляющий жар близкого огня. Он не знал, почему, но был уверен, что погружается. А сверху все летели цветные стрелы. Таким являлся ему Город. «Если и во ад сойду, там тоже Ты». Почему-то он решил, что если сможет следить за сверкающими наконечниками, то избежит ада. Если же не сможет — что ж, придется вечно изучать эти неизменные в своей изменчивости лица. Он тупо смотрел на них, и так же тупо смотрели на него они. Между тем всех троих несло все дальше и дальше, глубже и глубже, через красный свет, кровь и огонь.

В тот миг, когда Клерк встретился с двумя другими Клерками, когда красный свет начал конденсироваться вокруг всей троицы, Ричард и Джонатан тоже почувствовали дождь, падающий на них и даже сквозь них, но только поежились, приняв его за обыкновенный. Отмеченная благодатью Таинства, Бетти подняла лицо навстречу летящим струям и почувствовала, как они вливают в нее живительную силу. Потом у нее на глазах потоки небесных вод поредели, переместились в сторону, некоторое время еще падали отдельные капли, и дождь кончился. Остался только розовый туман. В воздухе стоял запах цветущего сада. Скоро туман рассеялся, а запах остался.

Глядя вниз будто с огромной высоты, она увидела маленькую лужицу, розовеющую на свету. Она высыхала на глазах, но прежде чем исчезнуть окончательно, ее поверхность отразила весь Город, через который ей так часто случалось проходить, живой и настоящий. В следующий миг видение исчезло, потому что она заметила, как панорама Города открывается повсюду вокруг нее, прямо здесь, в зале, залитом обычным солнечным светом.

Снаружи доносился привычный шум утреннего Лондона.

Она облегченно вздохнула и повернулась к рассветной радости, к своему любимому. Он улыбнулся ей в ответ, и она поняла, что несмотря на молодость, Джонатан успел узнать и понять некоторые Законы Города. А вот над Ричардом эти законы потрудились всерьез. Бетти подумала, что у него такое же лицо, как было тогда в ее комнате у Лестер. Скорбь, ранняя смерть, мрачноватая отрешенность покаяния…

Но в зале все еще оставались и другие. Больные молчали, только изредка кое-кто из них непроизвольно всхлипывал. В резком утреннем свете они выглядели совсем жалко. Тело Сары Уоллингфорд так и лежало возле кресла. Она не шевелилась. Но не мать, и не убогие калеки привлекли внимание Бетти. Там, где недавно пролегала линия магического круга, стояли две живые мертвые женщины. На первый взгляд — обычные земные обличья, обычные земные одежды. Бетти подошла поближе. Так они и стояли втроем во всемогущей обыденности, как стояли бы три любые женщины, решающие, чем заняться или обменивающиеся новостями. Первой заговорила Эвелин. Стреляя глазами от Бетти к Лестер и обратно, она дрожащим голоском заявила:

— Не вмешивайтесь в мои дела. Я вам не позволю. Я не хочу. И не пытайтесь.

— Послушай, Эвелин, мы так часто ходили вместисказала Лестер. — Давай так и сделаем. Пойдем со мной сегодня, а там посмотрим.

Бетти хотела заговорить, но Лестер легкой улыбкой удержала ее. Кажется, этот разговор уже не раз происходил между ними в прошлом.

— Пойдем, ты же можешь, — продолжала уговаривать Лестер. — Прости, если я иногда бывала… ну, недогадлива. Если я когда-нибудь использовала тебя для своих целей. Ну что ж, теперь твоя очередь. Я только этого и хочу.