Кантианские вариации - [53]

Теперь, я надеюсь, мы хотя бы понимаем, о чем говорит Кант. Сделаем еще один шаг. Когда речь идет об априорном, то имеется в виду, что это априорное есть произведенное, это термин, относящийся к произведенному, но в смысле того взаимодействия вещей, которое нельзя предположить, потому что оно само в свою очередь является условием того, что вообще возможен какой-либо внешний опыт, или опыт о внешних вещах. Если я их воспринял и могу сказать, что воспринял, значит, с одной стороны, мир явлен и представлен на одной ступеньке лестницы формой созерцания, а с другой стороны, в топосе, то есть над законами, которые внутри топоса, существует специфический акт полноты и совершенства, называемый Кантом разумом. Он есть, с точки зрения Канта, элемент, стихия в античном смысле — элемент, в котором существуют и живут знания. Разум с самого начала у Канта есть медиум, или среда, внутри которой существуют чувственность и рассудок.

И еще один шаг. Когда мы движемся в рамках сопоставления безусловного разума и чего-то условного, определяемого, мы фактически высказываем вслед за Кантом утверждение (и этим я частично резюмирую то, что говорил раньше), что возможность случания познающего и понимающего существа, или опыта, принадлежит самому объекту изучения. Когда Кант пишет, что рассудок приписывает законы природе, он имеет в виду, что сама возможность нашего опыта есть закон природы, который в этом опыте устанавливается, отражается. Он называет это природой вообще. Обратите внимание на эту решающую мысль — что возможность опыта и есть, в свою очередь, закон того мира, о котором этот опыт. В этом смысле мы уже внутри полностью определенного индивида. А индивидом, как я уже говорил, может быть целый мир. Этого не замечают, когда берут субъекта как что-то отдельное и понимают кантовское слово «субъективность» в смысле присущих некоторому отдельному от мира существу определенных рамок его субъективности, которые он накладывает на мир. Так понимают и кантовскую априорность форм созерцания. Забывая постулат, что возможность опыта о мире, о природе есть, в свою очередь, закон природы. Повторяю, как только Кант употребляет слово «субъективность», «идеальность» форм, предполагают, что у субъекта как наблюдаемого существа есть некоторые рамки, которые он накладывает на вещь. Что абсолютно не соответствует кантовской мысли.

Разум лежит как раз в этой необратимой области порождения самим миром условий извлечения опыта относительно этого мира. Что означает, что он содержит в себе ядро чего-то безусловного, определяющего, но не определяемого, чего-то, что не может быть объектом и является, следовательно, областью беспредметного мышления. Область необратимости есть одновременно разум в области необратимого, где мысль не есть ни один из предметов — ни то, ни то, ни то… Так, в восточной технике дзэн-буддизма мышление совершается каждый раз показом, что не об этом речь — ни об этом, и ни об этом, и ни об этом… Вот эта область полноты, необратимого и есть одновременно область того, что Кант называет первым действием или первоначальным отношением, которое дальше мы не можем разложить, чтобы его представить. Это перводействие и есть трансцендентальное. Иными словами, трансцендентальное есть мир, взятый в отношении к первым источникам знания об этом мире, или мир, сродненный и допускающий внутри себя источники знания о нем самом. Если мы так ставим вопрос, тогда у нас появляются слова «полнота», «необратимость» и завершающее слово, обозначающее все это на языке когитального аппарата анализа, формообразующим элементом которого является представление «я мыслю» — трансцендентальное. Разум у Канта есть элемент, медиум, сверхчувственная невидимая материя. Странное употребление слов: зачем о невидимом говорить «материя», «сверхчувственный субстрат явлений мира», «трансцендентальная материя»… Кант имеет в виду, что материей видимого является невидимое в том смысле, о котором я говорил. А я сказал, что в горизонте невидимого, или задаваемым невидимым, я впервые вижу предметы — я не вижу то, что называется невидимым, то есть я не вижу света, но я вижу предметы в свете, вижу их, когда свет есть, когда есть, уточняет Кант, «трансцендентальная материя явлений», этот всеохватывающий, всепроникающий элемент. Или, в других кантовских выражениях, когда есть целое, одно. Кстати говоря, это то самое Одно, которое обсуждал Платон.

ЛЕКЦИЯ 8

В прошлый раз мы все время ходили вокруг одной темы. Я пытался показать, что у Канта отличительным свойством формы является ее характер произведенного внутри структуры, а не отражающего, не изображающего, не описательного в смысле содержащего в себе извлекаемые свойства, которые натурально принадлежали бы предметам. Фактически так называемый трансцендентальный аппарат анализа Кант изобрел для того, чтобы разъяснить — себе и другим — эту произведенность внутри структуры. А форма тем самым, я показывал это вам, есть одновременно основание уникального и полного определения или описания предметов. А то, что я говорил о сознании, можно выразить как предположение, допущение некоторого Одного или Всего как наличного — не того, к чему мы придем, пройдя бесконечный предметный ряд (если бы мы даже могли это сделать), а предположение Одного в качестве наличного. Это предположение наличности Одного или Всего необходимо фигурирует в факте воспроизводства сознательных явлений как упорядоченных. Сегодня мы попытаемся разобрать эту сторону дела.