Кант - [104]

Линдблому пришлось ответить. Кант был вежлив, но ироничен. «Усилия, которые Ваше святейшество затратили, чтобы исследовать мое происхождение и сообщить мне результат, заслуживают всяческой благодарности, хотя ни для меня, ни для кого другого, судя по всему, никакой пользы от этого возникнуть не может». Кант писал, что прекрасно знает, кто был его отец. Что касается деда, то тот происходил из Шотландии. (Здесь Кант, как мы знаем, ошибался, его дед был пруссак, а прадед – выходец из Курляндии.) Шведские родственные связи представляются ему проблематичными. Кант не преминул процитировать письмо «кузена», просившего крупную сумму, и перечислил своих подлинных родственников: сестра, шестеро детей, оставшихся от другой сестры, брат и его четверо детей.

Его близкие духовно были ему далеки, но все нуждающиеся неизменно получали материальную помощь (на это уходило свыше 1 тысячи талеров в год). Им он завещал свое имущество, каждому – равную долю. Его «последняя воля», оформленная надлежащим образом, хранилась с февраля 1798 года в университете. 1500 гульденов оставил он профессору Гензихену – исполнителю завещания. Не забыт был слуга Лампе, которому назначалась пожизненная пенсия 400 гульденов, а когда тот умрет, его вдове – 200, а если останутся дети, то единовременно им – 1000. Наследство составляли дом и капитал – 42 930 гульденов.

Было и другое богатство – рукописи, материалы лекционных курсов. После «Антропологии» сам Кант был не в состоянии доводить что-либо крупное до печатного станка. Он передал записи своим ученикам; по физической географии и педагогике – Ринку, по логике и метафизике – Иеше.

Всеобщий интерес вызывала физическая география. Еще в 1797 году книготорговец Фольмер предложил Канту издать этот лекционный курс, посулив баснословный гонорар – 40 талеров за печатный лист. Кант подивился высокой ставке, но отказался. Ринк, получив в свое распоряжение рукопись, предложил ее Фольмеру, но с условием, что тот одновременно издаст и шесть томов его собственных сочинений. Это было наглостью. Фоль-мер не согласился и стал издавать физическую географию Канта по студенческим записям. Запахло скандалом. 24 июня 1801 года во «Всеобщей литературной газете» появился протест Канта – последнее его выступление в печати. Единственное правомочное издание его лекций по физической географии, настаивал Кант, осуществляется Ринком. Фольмер заявил, что Кант уже не отдает отчета в своих поступках, его заявление инспирировано Ринком, и продолжал издание.

Иеше выпустил «Логику». Беда этого издания состояла в том, что публикатор не был в курсе тех изменений, которые претерпели взгляды автора. Кант читал логику на протяжении всей своей преподавательской деятельности, используя учебник Майера. Каждый раз он вносил в учебник новые записи, отражавшие развитие его концепции. Для Иеше всё оказалось едина суть. В результате в изданном им тексте сосуществуют утверждения, относящиеся к разным периодам творчества Канта. Вот, например, знаменитое место, где утверждается, что все «поприще философии» сводится к ответу на вопрос, «что такое человек». Это явно написано в последние лекционные годы. А вот совершенно «из другой оперы»: эстетика определена как наука о чувственности, сфера красоты ограничена низшей ступенью познания. Ни слова о специфичности эстетического, о его опосредующей роли. Как будто «Критика способности суждения» не была написана. Как будто Кант вернулся к Баумгартену.

Может быть, так и произошло? Может быть, Кант действительно вернулся к взглядам своей молодости? Но чтение лекций Кант прекратил в 1796-м, а затем была «Антропология», воспроизводившая в основных пунктах концепцию третьей «Критики». О возвращении в «докритическое» состояние речи быть не могло. Просто Иеше оказался не на высоте. А Кант уже не мог контролировать издание.

Переломным оказался 1799 год. Богослов Абегг, посетивший Канта годом раньше, оставил подробное описание встреч. Он дважды обедал у Канта. Как всегда, были гости, и хозяин живо и остроумно вел беседу. Говорили о политических новостях и всякой всячине. Новый король Фридрих-Вильгельм III прибыл в Кенигсберг. Канту не понравилось, что он ехал в закрытой карете, перед толпой надо было появиться верхом. В торжествах философ не принимал участия. Королева хотела видеть его и даже посылала за ним лакея, но Кант не последовал приглашению. Бонапарт отправился в морскую экспедицию; Кант был твердо убежден, что он оккупирует Португалию. (Даже потом, когда газеты сообщили о высадке в Египте, философ считал, что это лишь отвлекающий маневр, главная цель Бонапарта – завоевание Португалии для дальнейшего удара по Англии.)

Королеве город подарил янтарное украшение. Кант рассказывал о редких экземплярах янтаря, которые довелось ему видеть, и о том, как добывается это «золото Балтики».

В другой раз за обедом обсуждали странности русского императора Павла I, заодно – будущее Англии. Канту хотелось видеть ее республикой, пусть король Георг останется курфюрстом Ганноверским. Шотландцы способнее англичан. Кант вспомнил об английской поговорке: чтобы шотландца научить языкам, достаточно пронести его в мешке по Европе. В будущее процветание Французской республики верят все, а верят потому, что хотят этого. А толченый уголь предохраняет от гниения (разговор сделал крутой вираж), Кант вспомнил, как однажды, когда он ехал в почтовой карете, у припасенного в дорогу жаркого появился душок, он засыпал мясо углем, и все было в порядке. Яйца в угольном порошке дольше сохраняют свежесть. Уголь с медом – прекрасное средство от зубной боли, надо сказать это придворному проповеднику Шульцу, тот давно жалуется на зубы…