Каньон Тираннозавра - [99]

Форду вспомнилось, насколько он и его коллеги по ЦРУ презирали «черные подразделения» — своенравные, не подотчетные никому, управляемые недобросовестными типами, считавшими, что цель оправдывает средства, а какая цель и какие средства — дело десятое.

Сейчас душком «черных подразделений» несло за километр.

Часть пятая «Венерины зеркальца»

Пришло время, и тираннозавры-самцы стали вступать в ритуальные поединки из-за нее. Она стояла в стороне, а они кружили на месте, медленно сближаясь, и каждый пытался лягнуть или оцарапать противника, не гнушаясь и обманными маневрами, а лес так и дрожал от их злобного рыка. Потом самцы налетали друг на друга, сталкивались головами, отскакивали, в необузданном порыве валя деревья и взрывая землю. От рева самцов бока самки трепетали, а лоно пылало. Когда победитель, торжествующе трубя, взбирался на нее, она подчинялась, едва сдерживая могучее желание распороть своему ухажеру шкуру от шеи до хвоста.

Как только спаривание заканчивалось, воспоминание о нем тут же уходило.

Чтобы отложить яйца, она уходила на запад, где под сенью гор тянулась вереница песчаных холмов. Самка выкапывала в песке гнездо и прикрывала кладку сырыми гниющими растениями, которые, разлагаясь, давали тепло. Температуру покрытия самка проверяла с помощью собственного носа, то и дело подкладывая новые растения поверх сгнивших. Она практически не покидала гнездо, часто даже обходясь без еды. Отпрысков своих самка охраняла от врагов с неистовством, а растила с нежностью. Размерами она превосходила самцов своего вида, поскольку именно от них, от их бездумной жажды добычи ей приходилось защищать молодняк. То, что она при этом испытывала, нельзя было назвать материнской любовью. Самка представляла собой биологическую машину, выполняющую сложную программу и стремящуюся сохранить копии самой себя, обеспечив их достаточным количеством мяса, чтобы они дожили до половой зрелости. К «заботе» как таковой она была не способна физически.

Детеныши вырастали до определенных размеров и начинали охотиться одной хищной стаей, постепенно расширяя свою территорию, — ведь мяса им требовалось все больше. Тогда мать оставляла молодняк и возвращалась к старым местам обитания, перестав осознавать факт существования потомства.

Пока она находилась в пути, страх расползался по лесу подобно ядовитому газу. Ее шаги в пятнадцать футов шириной были бесшумны. Когда она шла, земля не дрожала, не было заметно вообще никакого движения. Самка передвигалась на одних пальцах, легко и беззвучно, а окраска ее сливалась с деревьями.

Она знала, что такое голод и что такое насыщение. Она знала, как кровь жертвы мощным потоком устремляется изо рта прямо в глотку. Она отличала свет от тьмы. Она знала, что сон сменяется пробуждением.

Биологическая программа неумолимо продолжала работать.

Марстон Уэзерс

1

На глазах у Мелоди последняя группа охранников, звеня ключами и громко переговариваясь в коридоре, покинула минералогическую лабораторию. Женщина закрыла и заперла за ними дверь, прислонилась к ней спиной, перевела дух. Было уже около часа. Приходил коронер, он подписал кипу бумаг; санитары забрали тело; скучающий полицейский без особого интереса прошелся по Музею, черкая на листочке, прикрепленном к пластиковой доске. Все предполагали сердечный приступ, и Мелоди не сомневалась, что вскрытие это подтвердит.

Одна она подозревала: совершено убийство. Убийца охотился за динозавром, в этом Мелоди была уверена. А зачем еще ему выкрадывать все результаты их исследований — ее исследований? Но похоже, убийца не знал того важного факта, что исследование сделано именно ею, да и как он узнает… Пока у Мелоди еще есть время действовать.

Женщина сомневалась, правильно ли поступила, ни с кем не поделившись своими подозрениями. Но ясно одно: высказав свое мнение, она ничего хорошего не добилась бы. У нее не было ни доказательств, ни улик, разве что свет не горел, а Корвус некстати занялся трилобитом. Если бы Мелоди заявила о собственных подозрениях и оказалась вовлеченной в дело, тогда убийца сосредоточился бы именно на ней. А этого она не могла допустить — особенно сейчас, когда ставки столь высоки, когда, как говорится, клюнула крупная рыба.

Мелоди схватила тяжелое металлическое кресло и, подтащив его к двери, подсунула под ручку и хорошенько прижала, чтобы никому не удалось войти, даже тому, у кого есть ключ. Если вдруг кто-нибудь спросит, почему она забаррикадировала дверь, всегда можно сказать — мол, недавно здесь умер человек, и ей стало жутко. Да только немногие смотрители Музея соблаговолят спуститься из своих обитых деревом кабинетов на пятом этаже в подвальную лабораторию, особенно в воскресенье.

У Мелоди будет масса времени, чтобы спокойно поработать.

Она быстро прошла в прилегающее к лаборатории складское помещение. Там на металлических стеллажах, высящихся от пола до потолка, помещались десятки тысяч минералов и образцов органических окаменелостей, пронумерованных и рассортированных по категориям. Более мелкие образцы находились в выдвижных ящиках, образцы покрупнее — в коробках на открытых стеллажах. Металлическая лестница с поручнями, наподобие тех, что бывают в библиотеках, позволяла добраться до самых высоких полок.